— Да, — отозвался супруг. — Мы одержали великую победу! Они были на холме, а мы внизу, в густом тумане; нам пришлось подниматься туда, зная, что их войско в два раза больше нашего. Никто, кроме Йорка, не осмелился бы сражаться в таких условиях. Мне кажется, он поистине неуязвим.
— Значит, теперь все кончено?
— Нет. Королева Маргарита высадилась со своей армией где-то в Девоншире. И там к ней примкнули все, кто еще держался на ногах. Так что Эдуард поехал туда и, насколько мне известно, совершает невероятные по скорости марш-броски, чтобы не позволить королеве получить подкрепление из Уэльса.
— Из Уэльса?
— Ну естественно! Узнав, что ее союзник Уорик мертв, а его армия разгромлена, она направится к Джасперу. И если ей удастся с ним воссоединиться, то с помощью его войска уэльских рекрутов она еще вполне сможет продолжить борьбу.
— То есть Эдуард еще может потерпеть поражение? Но тогда все это… — Я осеклась, вновь живо представив тех несчастных, что ползли вдоль дороги на юг, громко крича от боли и умирая на обочине. — И тогда окажется, что эта бойня была напрасной?
— Бойня всегда напрасна, — заметил мой супруг. — Неужели ты до сих пор не поняла? Каждая смерть на войне — смерть бессмысленная; каждого кровопролитного сражения следовало бы избегать. И все же если Эдуарду удастся победить королеву и посадить ее к мужу в тюрьму, тогда войне, пожалуй, действительно придет конец.
За окном послышался конский топот — прибыл врач; я впустила его к мужу и спросила — без особого, впрочем, энтузиазма:
— Мне остаться? Вам нужна моя помощь?
— Нет, ты уходи, — немедленно заявил Генри. — Не хочу, чтобы ты на это смотрела.
— А что, твоя рана так страшна?
— Наверное. Меня рубанули мечом поперек живота. Ты ступай. Вели нашим людям устраиваться на ночлег прямо в поле, за гостиницей. Да непременно проверь, пусть выставят охрану и хорошенько стерегут тебя и твое имущество. Нет, лучше бы ты все-таки не приезжала!
— Я должна была приехать, — возразила я. — Кто же, если не я?
Он улыбнулся своей вялой улыбкой и произнес:
— На самом деле мне приятно тебя видеть. Знаешь, я ведь настолько струхнул в ночь перед боем, что даже составил завещание.
Я попыталась ободряюще улыбнуться, но, боюсь, по выражению моего лица муж догадался, что в душе я считаю его трусом и предателем.
— Ладно, — добавил он, — что сделано, то сделано. А теперь иди, Маргарита. Да спроси у хозяина гостиницы, сможет ли он приготовить тебе пристойный обед.
Разумеется, я не стала беспокоиться об обеде, как посоветовал супруг. Пока он валялся в этой грязной гостинице, пока привезенный мной врач заботливо осматривал его рану, а сам он чувствовал себя героем, пострадавшим за дело Йорка, королева Англии со своей армией пыталась добраться до Уэльса, где находились мой сын и Джаспер, мой единственный настоящий друг! Королева Маргарита была уверена: Джаспер, конечно, собрал и вооружил войско и планирует поскорее с ней воссоединиться. Вот и я медлить не стала. Я позвала одного из своих охранников, парня молодого и преданного мне, зная, что уж он-то окажется быстрым гонцом, и вручила ему короткое письмо, адресованное Джасперу. Затем я приказала без передышки мчать на запад и постараться как можно быстрее отыскать тех, кто под знаменами Ланкастера скачет в Уэльс с целью примкнуть к армии Джаспера Тюдора. Я велела своему молодому помощнику по-дружески обратиться к этим людям и попросить их незамедлительно передать мое послание графу Пембруку, пообещав достойное вознаграждение. Вот что было в письме:
Джаспер!
Мой муж перешел на сторону врага и сам стал нашим врагом. Незамедлительно сообщи лично мне, как у тебя со средствами и в безопасности ли мой сын. Эдуард выиграл сражение при Барнете и теперь намерен захватить в плен тебя и королеву. Короля он уже заключил в Тауэр. Лондон полностью в его руках. Ему известно, что королева высадилась на английском побережье и направляется в Уэльс, к тебе. Мне остается только молиться, чтобы Господь спас и сохранил моего сына и моего деверя. Джаспер, сбереги нашего мальчика! Сбереги его даже ценой собственной жизни!
У меня не было ни воска, ни печати, так что я лишь дважды сложила листок. Было неважно, прочтет ли мое письмо кто-то посторонний; куда важнее было получить на него ответ. И лишь после того, как я отправила к Джасперу гонца, я подумала, что пора наконец поесть и найти место для ночлега.
ЛЕТО 1471 ГОДА
Благополучно доставить моего мужа домой оказалось нелегко, хотя он не жаловался и все умолял меня ехать вперед. Но я как верная жена решила до конца исполнить свой долг по отношению к нему, хотя он-то своего долга по отношению ко мне не исполнил. В то лето мне вообще пришлось несладко, особенно когда выяснилось, что произошло после встречи армии королевы с армией Эдуарда под Тьюксбери. Королева вместе со своей новоиспеченной невесткой Анной Невилл, младшей дочерью Уорика, укрылась в монастыре и ждала вестей с поля боя, как ждали все остальные женщины Англии.
Битва была долгой и тяжкой; солдаты обеих армий оказались одинаково измучены и слишком быстрыми переходами, и сильной жарой. И все-таки Эдуард победил, будь он проклят и трижды гори в аду! На поле брани погиб принц Уэльский — точно полевой цветок, невольно срезанный косарем вместе с колосьями пшеницы. Его мать, королеву Маргариту Анжуйскую, взяли в плен, а вместе с ней и Анну Невилл. Зато Эдуард Йоркский вернулся в Лондон победителем, оставив позади поле, насквозь пропитанное кровью. Даже церковный двор в Тьюксбери пришлось отскребать от запекшейся крови и заново освящать после того, как Йорк разрешил своим воинам расправиться с теми ланкастерцами, что укрылись в церкви, испросив святого убежища. Но как известно, для Йорка не было ничего святого. Он позволил осквернить даже дом Божий! Моего кузена Эдмунда Бофора, того самого герцога Сомерсета, который приезжал к моему мужу, пытаясь убедить его сражаться на стороне Ланкастера, волоком вытащили из собора Тьюксбери и прямо на рыночной площади разрубили на куски, объявив, что такая смерть ждет каждого предателя.
Эдуард вошел в Лондон во главе победоносной процессии; королева Маргарита Анжуйская следовала за ним как пленница; а той же ночью король Генрих, наш законный и единственно возможный король Генрих Ланкастер, был убит в своих покоях в Тауэре. Хотя, конечно, всем сообщили, что он умер от старой затяжной болезни. Но я-то не сомневалась: он погиб как мученик под ударами клинков этих узурпаторов Йорков!
На весь июнь я, отпросившись у мужа, удалилась в Бермондсейское аббатство и четыре недели провела на коленях, молясь о спасении души моего короля и его сына, а также о спасении моей королевы, которая, увы, потерпела столь сокрушительное поражение. Я просила Господа о мести дому Йорков и самому Эдуарду; просила отнять у Эдуарда маленького сына, чтобы и он, и его жена — эта безжалостная, успешная, красивая, а теперь еще и торжествующая Елизавета — тоже познали тот ужас утраты единственного наследника, какой довелось испытать королеве Маргарите. Я не могла заставить себя вернуться домой до тех пор, пока в одну из долгих темных ночей, проведенных в молитвах, Господь не шепнул мне, что я обрету отмщение, но нужно быть терпеливой, научиться ждать и тщательно все планировать. Поверив, что победа все-таки будет за мной, я наконец поехала домой и вновь стала улыбаться своему мужу, делая вид, что теперь в душе моей воцарился покой.
