По-прежнему твой верный друг
Джон Мортон, епископ Илийский.
Прочитав письмо, я подняла голову и заметила, что одна из моих фрейлин внимательно на меня смотрит.
— Что с вами, миледи? — с тревогой спросила она. — Вы сначала очень сильно побледнели, а теперь вдруг ваше лицо залилось румянцем.
— Да, мне действительно что-то не по себе, — ответила я. — Прошу вас, разыщите доктора Льюиса и отправьте ко мне.
На следующий вечер после коронации Томас Стэнли нашел меня в часовне и, едва кивнув в сторону алтаря, где горела одна-единственная свеча, и кое-как перекрестившись, устало рухнул на скамью. Меня всегда раздражало, как мало уважения мой муж проявлял к Святой церкви.
— Прежде чем я вместе с королевской четой покину Лондон, — начал он, — мне нужно быстрее подобрать людей, которые смогут присоединиться к отряду королевы Елизаветы во время штурма Тауэра. Собственно, я уже отправил их в оружейную. И теперь мне нужно знать, хочешь ли этого ты.
— Хочу ли я этого? — отозвалась я, не поднимаясь с колен и лишь слегка к нему повернувшись; руки мои были по-прежнему сложены в молитвенном жесте. — Я всегда хочу только того, чего хочет Господь.
— Хорошо, тогда я уточню. Если моим людям все-таки удастся ворваться в ворота Тауэра — а я рассчитываю, что им удастся, — если они первыми окажутся в покоях, где находятся принцы, и обнаружат, что там, кроме самих мальчиков и пары слуг, никого нет, то хочешь ли ты — или твой Господь, — чтобы мои люди увели принцев с собой, точно отбившихся от стада ягнят, и вернули их матери? Или лучше сразу со всем покончить и прямо там попросту отсечь мальчикам головы, перебить слуг, а затем свалить на них всю вину за гибель принцев?
Я молча уставилась на мужа. Я и не думала, что он способен так прямо и грубо выражать свои мысли.
— Но ведь своим людям приказываешь ты, — уклончиво заметила я, желая потянуть время. — Я не могу ими распоряжаться. Это должен делать ты. И потом, кто-то другой может успеть туда раньше их.
— По-моему, ты именно так планировала возвести сына на престол, — отрезал муж. — Если оба принца умрут, то у Генри исчезнут соперники и он окажется на целых два шага ближе к трону. Однако если принцы воссоединятся с матерью, она постарается поднять на их защиту весь юг Англии. И люди действительно пойдут биться за наследников Эдуарда. В любом другом случае люди почти наверняка останутся дома, поскольку не видят смысла сражаться за Елизавету Вудвилл, но считают, что сразиться за юного короля Эдуарда и его брата, принца Ричарда, — дело стоящее. Понимаешь, Маргарита, эти мальчики делают Елизавету вдвое сильнее Ричарда Глостера — и вдвое сильнее Генри Тюдора.
— Ты прав. Безусловно, нельзя допустить, чтобы принцы Йоркские предъявили свои права на трон.
— И это, по-моему, совершенно очевидно, — кивнул Томас — Но говори же: хочешь ли ты лишить их не только возможности претендовать на корону, но и жизни?
Мои руки, по-прежнему сложенные в молитвенном жесте, сжались до боли, и я прошептала:
— На все воля Божья.
Очень жаль, но я оказалась неспособна к той же неколебимой уверенности, какую испытывала Жанна д'Арк, когда ринулась в бой, готовясь убивать или быть убитой и твердо зная: исполнение воли Божьей — путь трудный и кровавый. Хотя Жанне все же не пришлось бороться с невинными детьми, с маленькими перепуганными мальчиками. И она никогда не посылала убийц в детскую.
Лорд Стэнли резко поднялся и произнес:
— Мне пора. Нужно проверить, как идет экипировка моего войска. Итак, каково все-таки твое желание? Я ведь должен дать офицерам вполне конкретные указания. Я не могу велеть им подождать, пока сам Господь на что-то решится.
— Младшему всего девять лет! — воскликнула я и тоже встала.
— Да, но он принц, — возразил мой супруг. — Война — вещь жестокая, миледи. Ну что прикажешь делать?
— Это было бы самым мрачным преступлением на свете. — Я шагнула к мужу и положила руку ему на плечо, словно тепло его тела под элегантно скроенным колетом могло меня успокоить. — Приказать убить двух мальчиков девяти и двенадцати лет, да еще и принцев крови… Убить двух невинных детей…
Стэнли раздвинул губы в своей волчьей усмешке.
— Ох, да тебе стоит только намекнуть, и мы спасем их и из заточения, и от злобного дяди! А заодно освободим их мать. Мечтаешь посмотреть, как воссоединится королевское семейство Йорк? Как принц Эдуард окажется на престоле? Не исключено, что мы уже сегодня ночью могли бы этого достигнуть. Ты этого хочешь? Посадить принца Эдуарда на трон? Ты поручаешь нам выполнить именно эту милосердную миссию?
— Нет! Разумеется, нет! — крикнула я, ломая руки.
— Но выбрать тебе все-таки придется. Когда мои люди войдут в Тауэр, им надо либо спасти мальчиков, либо убить их. Слово за тобой.
Выхода для себя я не видела. Жанна, выхватив меч из ножен, бросилась бы вперед без страха и сомнений. Вот и я должна выхватить свой меч.
— Их придется убить, — заключила я, с трудом шевеля застывшими губами. — Да, это совершенно очевидно: оба мальчика должны умереть.
Стоя у небольшой калитки, ведущей со двора нашего дома прямо на лондонскую улицу, я наблюдала, как люди Стэнли один за другим исчезают в темноте. Мой муж покинул Лондон несколько раньше, вместе с королем Ричардом и королевой Анной, которые начали триумфальную поездку по стране. Вооруженных людей я провожала в одиночестве. У них не было с собой ни одного зажженного факела, и они, освещенные лишь луной, совершенно беззвучно выбегали из калитки на улицу. На них, разумеется, не было наших ливрей, на их головных уборах не красовался герб Стэнли; да и ремни с той же эмблемой, выбитой на пряжке, они оставили дома. Сейчас ни одна деталь их одежды не указывала на принадлежность к нашей семье, и каждый из них поклялся сказать, что был нанят королевой Елизаветой и служит ей одной. Как только все они растворились во тьме, брат моего мужа, сэр Уильям Стэнли, написал констеблю Тауэра сэру Роберту Бракенбери о возможном нападении на крепость. Письмо, правда, следовало передать Бракенбери в тот момент, когда нападение уже произойдет.
— Надо всегда пытаться угодить обеим сторонам, Маргарита, — весело заявил Уильям, скрепляя послание печатью со своим гербом, чтобы каждому было ясно: мы остались преданными королю Ричарду. — Так утверждает мой брат. Он считает, что следует хотя бы изображать преданность и нашим, и вашим.
Итак, они ушли, а мне снова предстояло ожидание.
Впрочем, я старательно делала вид, что ночь у меня выдалась совершенно обычная. После обеда я, как всегда, недолго посидела в большом зале вместе с прочими домочадцами, затем поднялась к себе. Служанки раздели меня перед сном, и я всех их сразу же отпустила — даже ту мою горничную, что всегда оставалась у меня в спальне на ночь. Служанок я предупредила, что, возможно, всю ночь буду молиться. Поскольку для них это было вполне привычно, то никакого недоумения не вызвало. Я действительно некоторое время усердно молилась, но потом накинула толстый теплый капот и, придвинув кресло к огню, уселась и стала ждать.
