— Она имела в виду принца Ричарда? Младшего из мальчиков?
— Да, того, которого члены Совета отвели в Тауэр, чтобы он составил компанию старшему брату.
— Мне это известно! Но что означали слова королевы?
— Именно об этом я и спросил. Причем сразу же. Я спросил, что она имеет в виду; она улыбнулась мне какой-то жуткой, пугающей улыбкой и сказала: «Доктор, если бы у вас было два редких драгоценных самоцвета, то неужели вы, зная, что их могут похитить, положили бы оба сокровища в одну и ту же шкатулку?»
И доктор кивнул, будто подтверждая те ужасные мысли, которые сразу возникли у меня в голове.
— Но что все-таки означали ее слова? — повторила я.
— Она более не пожелала ничего объяснять. Я, правда, уточнил, неужели принца Ричарда не было в Тауэре, когда туда заявились убийцы, однако она сменила тему и лишь передала вам, миледи, чтобы вы послали в Тауэр своих личных охранников, способных обеспечить безопасность ее сыну. Но более ничего не прибавила и тут же отослала меня прочь.
Я вскочила. Вот чертовка! Практически с самого детства я чувствовала, что эта ведьма постоянно стоит у меня поперек дороги! Даже теперь, когда, казалось бы, я использую ее, использую ее семейку, где все так обожают друг друга, когда я использую даже самых верных ее сторонников, уничтожая ее сыновей и желая отнять у нее трон, она, судя по всему, по-прежнему способна меня обыграть! Во всяком случае, свести на нет все мои усилия! Как же ей это удается? Как получается, что, даже если она падает на самое дно, даже если я уже готова из сострадания молиться за нее, она все же ухитряется повернуть колесо фортуны и вновь оказаться наверху? Нет, это наверняка колдовство. Такое возможно только с помощью колдовства. Ее счастье и успехи преследовали меня всю жизнь. И теперь я сделала вывод: она наверняка в сговоре с самим дьяволом! Вот пусть и отправляется к нему, в ад!
— Вам придется снова ее навестить, — заявила я, поворачиваясь к Льюису.
У него был такой вид, словно он вот-вот откажется.
— В чем дело? — рявкнула я.
— Леди Маргарита, я не могу. Клянусь, мне до смерти страшно с ней общаться. Она похожа на ведьму, запутавшуюся среди сосновых ветвей, или на духа, угодившего в ловушку, или, может, на водяную богиню в замерзшем озере, ждущую лишь весны. Она живет во мраке убежища, а река все течет и течет прямо у них под окнами; она внимает бормотанию струй, точно своему советнику. Ей известны такие вещи, которые простой смертный не смог бы узнать. В ее присутствии у меня просто сердце в пятки уходит. И дочка у нее такая же — настоящая ведьма.
— Ничего, доктор, призовите на помощь все свое мужество, — отрезала я. — Соберитесь, поскольку совершаете богоугодное дело. Вам нужно пойти к ней и уговорить не сдаваться. Пусть крепится. И еще передайте ей, что я уверена: принцы живы. Да не забудьте также напомнить, что, когда мы предприняли попытку вызволить мальчиков из Тауэра, многие слышали, как охрана уводила их в глубь здания, подальше от дверей. То есть тогда принцы точно были живы, зачем же Ричарду сейчас убивать их? Он уже и так на троне. Зачем ему теперь лишать жизни собственных племянников? У него хватает и других забот; к тому же он сейчас в сотнях миль от ее сыновей. Скажите королеве, что я удвою численность своих людей в Тауэре и, клянусь своей честью, сделаю все для защиты принцев. Утешьте ее тем, что уже в следующем месяце мы поднимем мятеж и, как только одержим победу над Ричардом, тут же освободим ее мальчиков. А когда вы почувствуете, что вам удалось ее убедить и успокоить, когда вы увидите, что к ее лицу вновь прилила кровь, тут же, не теряя времени, поинтересуйтесь: не удалось ли ей отправить своего сына Ричарда в какое-то безопасное место? Не спрятала ли она его где-нибудь подальше от Тауэра?
Доктор кивнул, но был бледен от страха.
— А действительно ли эти несчастные дети в безопасности? — засомневался он. — Могу ли я заверить королеву Елизавету, что ее сыновьям пока ничего не угрожает, что мы непременно спасем их? Что все эти слухи — а ведь они гуляют даже в вашем доме! — лживы? Хоть вы-то, леди Маргарита, знаете, живы принцы или мертвы? Могу ли я перед их матерью поклясться, что они живы?
— Они в руках Господа, — медленно промолвила я. — Как и все мы. Как и мой сын. Сейчас нелегкие времена, и жизнь принцев Йоркских зависит только от воли Божьей.
В ту ночь мы услышали о первом мятеже. Он начался не ко времени — слишком рано. Сначала восстали жители Кента; они устремились в Лондон, призывая герцога Бекингема занять королевский трон. Затем за оружие взялось все графство Суссекс, полагая, что действовать нужно незамедлительно; следом за Суссексом поднялся и Гемпшир. Эти волнения были подобны лесному пожару, когда огонь быстро перескакивает с одного дерева на другое. Томас Хауард, самый верный из полководцев Ричарда, этот новенький, с иголочки, герцог Норфолкский, со своими войсками покинул Лондон по западной дороге и вскоре занял Гилдфорд, успешно подавляя очаги восстания к западу и востоку от столицы и удерживая мятежников в пределах их графств; однако на большее он оказался неспособен и слал королю отчаянные предупреждения о том, что и южные графства готовы подняться под флагом королевы Елизаветы и ее сыновей, принцев, находящихся в Тауэре.
Ричард недаром был закален в боях за власть Йорков; он со своей небольшой армией сразу же направился на юг, заставляя солдат почти без отдыха совершать огромные марш-броски и развивая при этом предельно возможную скорость. Свой временный штаб он устроил в Линкольне, и в каждом графстве объявлял набор в свой отряд, прежде всего, разумеется, там, где его продвижение на юг приветствовали с особой радостью. О предательстве герцога Бекингема ему стало известно, когда из Уэльса прибыли его люди. Они сообщили, что герцог уже на марше, идет на север через уэльские болота, по дороге постоянно пополняя армию, и явно намеревается пересечь Северн поблизости от Глостера или от Тьюксбери, чтобы сразу оказаться в самом сердце Англии. Итак, лучший друг короля Генри Стаффорд тоже оказался предателем и теперь вел свое войско к цели так же гордо, смело и решительно, как действовал когда-то на стороне Ричарда, только теперь выступал против него.
Узнав об измене Бекингема, Ричард побледнел от гнева и крепко стиснул у локтя правую руку, словно уже сжимал в ней меч и хотел лишь, чтобы рука не дрожала, когда он нанесет удар.
— И это человек, у которого есть все основания быть честным по отношению ко мне! — кричал он. — Мой лучший друг как раз и оказался самым отвратительным лжецом! А ведь он имел все, о чем просил. Никогда и ни с кем я не обращался лучше, чем с этим подлым предателем! Предатель, подлый предатель!
Ричард незамедлительно направил своих полномочных представителей в каждое графство и потребовал от жителей соблюдения присяги, а также поддержки — оружием и солдатами. Это был первый и самый мощный кризис за время его недолгого правления. Ричард призывал своих подданных помочь ему, законному монарху; он ждал от них верности — ведь они обещали быть верными не только его покойному брату, но и ему, их новому королю. Тем, кто менее шестнадцати недель назад так радовался восшествию на престол Ричарда Йорка, он заявил: теперь для них настала пора доказать свою преданность, все они должны подчиниться его решению, иначе страна окажется во власти дьявольского союза, созданного предателем Бекингемом, этой ведьмой бывшей королевой Елизаветой и претендентом Генри Тюдором.
