Шли проливные дожди; дул сильный северный ветер. Подобная погода была совершенно нехарактерна для сентября, и я подозревала, что тут явно не обошлось без колдовских чар Елизаветы. Моему сыну следовало незамедлительно выйти в море, чтобы прибыть в Англию вовремя: пока число сторонников королевы растет и пока войско Бекингема все еще на марше. Но если уж здесь, на южном побережье Англии, погода была совершенно непригодной для плавания, то страшно было вообразить, что творится у берегов Бретани. Генри должен был приплыть в точно назначенный момент и подхватить знамя из ослабевших рук того, кто победит в первом бою, а затем заставить противника, еще не успевшего оклематься после предыдущей битвы, опять сражаться, но уже с новым врагом. Увы… Я стояла у окна, глядя, как по стеклу безостановочно текут струи воды, как ветер гнет к земле деревья в нашем саду, и отчетливо понимала: Генри не сможет поднять паруса в такую погоду. Этот колдовской ветер с воем несся прямо на юг, ему навстречу, и невозможно было поверить, что в Бретани найдется хоть один шкипер, который осмелится выйти из гавани в открытое море.
На следующий день дождь усилился; уровень воды в реке неуклонно поднимался. Вода уже заливала ступени нашего причала в нижнем конце сада, и команда нашего барка выволокла судно на берег и затащила в сад почти до самого цветника, подальше от бурных вод Темзы; шкипер опасался, что слишком сильное течение может сорвать барк с пристани. Невозможно было представить, чтобы Генри решился выйти в море при такой погоде; и даже если бы ему это удалось, вряд ли он сумел бы переплыть Английский канал и причалить к южному побережью.
Мои многочисленные осведомители, шпионы и прочие участники заговора были просто ошеломлены невероятной свирепостью этих ливней, которые более всего напоминали некое магическое оружие, направленное против нас. Дороги в Лондон стали непроходимыми; было невозможно ни получить, ни послать и самого краткого письма. Из столицы даже в Гилдфорд нельзя было проехать верхом, а по мере того, как вода в реках все больше поднималась, появились вести о наводнениях и затоплениях. Морские приливы были также невероятно высокими; днем и ночью мощный речной поток встречался с мощными приливными волнами в устье Темзы, создавая настоящие водовороты, которые попросту сметали и близлежащие дома, и набережные, и пирсы, и доки. Никто и припомнить не мог такого разгула стихии; никогда еще ливневые дожди, сопровождаемые бешеными ветрами, не продолжались столько дней подряд, никогда еще реки не выходили из берегов по всей Англии одновременно.
А мне даже посоветоваться было не с кем, кроме Господа, да и Его голос я не всегда слышала, словно этот дождь нарочно скрывал от меня Его светлый лик, а ветер уносил прочь Его слова. Вот почему я уже совершенно не сомневалась: дожди и ветер насланы ведьмой! Целыми днями я стояла у окна, наблюдая, как за садовой оградой бешено кипит речная вода, постепенно поднимавшаяся все выше и шаг за шагом захватывавшая территорию нашего сада; вскоре стало казаться, будто даже деревья в саду в ужасе воздевают к небесам свои руки-ветви и взывают о помощи. Когда ко мне подходила какая-нибудь моя фрейлина, или же в дверь осторожно скребся доктор Льюис, или же просил аудиенции кто-то из лондонских заговорщиков, у всех на устах был только один вопрос: что происходит? Словно я могла на него ответить! Словно мне было известно больше, чем им! Словно я умела предсказывать будущее! Ведь и меня сутками преследовало одно и то же: неумолчный стук дождевых капель и вой ветра. Ведь и я с надеждой и ужасом непрерывно смотрела на покрытое клочьями туч небо. Ведь даже о том, что творится и в полумиле от нашего дома, я не имела ни малейшего представления. Хотя там могло быть все, что угодно: убийство, резня, заглушенная потоками льющейся с неба воды, — и никто бы ничего не узнал, никто бы ничего не услышал за ревом ветра, никто бы даже пожара не смог разглядеть сквозь сплошную пелену дождя.
Ночи я проводила в часовне, молясь о безопасности сына и успехе нашего дела, но Господь по-прежнему не внимал моим молитвам; лишь неумолчно грохотал ливень по крыше, да свистел ветер, приподнимая черепицу на кровле, и в итоге я решила, что сам Господь лишен доступа к разверзшемуся над Англией аду, вызванному магическими заклятиями этой ведьмы, а значит, я уже никогда не услышу Его голос.
Но тут — наконец-то! — я получила письмо от моего мужа из Ковентри.
Король приказал мне оставаться при нем; по-моему, он весьма сомневается в моей лояльности. Кроме того, он послал за моим сыном, лордом Стренджем, и был страшно мрачен, выяснив, что тот давно уже покинул дом, причем вместе с войском в десять тысяч человек, но никому не сказал, куда направляется. Слуги моего сына клянутся: он сообщил им лишь, что собирает армию, дабы сражаться за правое дело. Разумеется, я заверил Ричарда, что мой сын наверняка идет нам на помощь и вскоре воссоединится с нами, поскольку присягал на верность своему королю; однако его что-то пока не видно в замке Ковентри, который временно стал нашим штабом.
Бекингем попал в ловушку в Уэльсе из-за невероятно разлившегося Северна. А твой сын, полагаю, в такой шторм даже из гавани выйти не может. Войска королевы не в состоянии передвигаться по затопленным дорогам, к тому же герцог Норфолк уже поджидает их. Боюсь, задуманный тобой мятеж обречен на провал, и победили тебя дожди и разлившиеся реки. Эти разливы уже назвали Водами герцога Бекингема; они и впрямь ко всем чертям смыли и его самого, и его амбиции, а заодно и твои чаяния. Такой непогоды, пожалуй, не бывало с тех пор, как королева Елизавета во время битвы при Барнете напустила тот дьявольский туман, желая скрыть от неприятеля войско своего мужа, или когда она призвала себе в союзники южный ветер, который помог Эдуарду благополучно вернуться домой из ссылки. Никто уже не сомневается, что Елизавета способна на такое; остается лишь надеяться, что она остановится прежде, чем нас всех смоет. Но почему она делает это? Может, теперь она действует против тебя? Что же послужило причиной? Неужели она узнала — допустим, с помощью своего внутреннего зрения, — какая страшная судьба выпала ее сыновьям? И выведала, чьих это рук дело? Неужели она думает, что к этому причастна именно ты? И хочет в отместку утопить твоего сына?
Уничтожь оставшиеся у тебя письма и документы и отрицай все, в чем тебя станут обвинять. Ричард возвращается в Лондон, и на Зеленой башне в Тауэре уже строят виселицу. Если он верит хотя бы половине того, что ему говорят о тебе, то на эту виселицу угодишь ты, и я буду не в силах спасти тебя.
Стэнли
ОКТЯБРЬ 1483 ГОДА
Всю ночь я простояла на коленях в часовне, но так и не поняла, услышал ли Господь мои мольбы сквозь дьявольский вой бури. Генри вышел в море из бретонской гавани на пятнадцати военных кораблях и с пятитысячной армией, но почти все потерял во время шторма, лишь двум кораблям удалось с огромным трудом добраться до южного берега Англии. Там им сразу же стало известно о том, что Бекингем побежден разлившейся рекой, воды которой легко погасили пожар мятежа, а Ричард, не замочив башмаков, поджидает тех, кто сумел выжить, чтобы казнить как предателей.
