И Генри, вновь повернувшись спиной к стране, которая должна была бы принадлежать ему, поднял паруса и поплыл обратно в Бретань. Да, он бежал, точно слабовольный трус, и оставил меня здесь без защиты, когда Ричарду, несомненно, стало ясно, что именно я виновна в заговоре и попытке восстания. Мы с сыном снова были разлучены, хотя и встретиться даже не успели; теперь мне казалось, что эта разлука станет вечной. Генри и Джаспер бросили меня, заставили лицом к лицу встретиться с королем, который, горя жаждой мщения и обезумев от ярости, шел на Лондон, точно неумолимый враг, стремящийся захватить чужую территорию. Доктор Льюис исчез, скрывшись в Уэльсе; епископ Мортон, сев на первое же судно, способное поднять паруса после таких штормов, отбыл во Францию; люди Бекингема под прикрытием низко висящих темных туч потихоньку ускользнули из столицы; родня королевы тоже разными путями пробиралась в Бретань и присоединялась к тому, что осталось от временного двора моего сына. Зато мой муж, как ни в чем не бывало, приехал в Лондон в свите короля Ричарда, красивое лицо которого прямо-таки почернело от бешеного гнева. Такой гнев способен испытывать только предатель, которого, в свою очередь, тоже предали.
— Он все знает, — кратко и без малейшего сочувствия сообщил лорд Стэнли, прямо в дорожном плаще входя в мою спальню. — Он знает о твоем преступном сговоре с королевой Елизаветой и подвергнет твои действия судебному расследованию. У него имеется по меньшей мере полдюжины свидетелей. Многим мятежникам из Девона и даже из восточных графств не только известно твое имя, у них имеются и твои письма.
— Но, муж мой, он же не осмелится…
— Ты, безусловно, виновна в предательстве, а это карается смертью.
— Однако если он думает, что ты верен ему…
— Я действительно ему верен, — поправил меня супруг. — Это отнюдь не вопрос чьего-то мнения, это факт. И дело не в том, что король думает, — дело в том, что он видит собственными глазами. Пока Бекингем добирался к месту назначенной встречи, пока ты упорно призывала своего сына вторгнуться на территорию Англии и платила мятежникам, пока Елизавета поднимала южные графства, я постоянно был рядом с королем. Я давал ему советы, я ссужал его деньгами, я велел своим людям защищать его, преданный, как и все северяне. И теперь он доверяет мне так, как никогда не доверял прежде. Мой сын собирает для него армию.
— Но армия твоего сына была предназначена мне! — воскликнула я.
— Мой сын будет это отрицать, и я тоже. Мы заявим, что ты лжешь, и никто ничего не докажет. Никогда.
Помолчав, я неуверенно спросила:
— А ты, муж мой, вступишься за меня?
Он озадаченно посмотрел на меня, словно вполне мог ответить «нет».
— Ну, тут стоит поразмыслить, леди Маргарита. Мой король Ричард исполнен гнева и горечи; он никак не может смириться с тем, что даже герцог Бекингем, его лучший друг, его единственный друг, оказался изменником. А ты? Он был потрясен тем, что ты неверна ему. Ты, которая несла во время коронации шлейф его жены, ты, которая стала ей другом, ты, которая приветствовала ее, когда она прибыла в Лондон. Для Ричарда это стало болезненным предательством. Непростительным. И он считает тебя не менее лживой, чем Бекингем, твой родственник. Кстати, Бекингема он велел казнить на месте.
— Бекингем мертв?
— Да, ему отрубили голову прямо на рыночной площади в Солсбери. Ричард не пожелал даже увидеться с ним, слишком уж был разгневан. И король полон ненависти к тебе. Ведь именно ты сказала королеве Анне «Добро пожаловать в столицу вашего королевства», а она так тосковала по Лондону. Ты, преклонив колено, клялась Ричарду в преданности и желала добра. А потом коварно рассылала письма всем ланкастерцам, сохранившим к нему неприязнь, и извещала, что война Алой и Белой розы начинается снова, но на этот раз непременно победишь ты.
Я скрипнула зубами.
— Что же мне делать? Бежать? Тоже бежать в Бретань?
— Интересно, дорогая, как ты туда попадешь?
— У меня есть сундучок с золотом и личная охрана. Я могу подкупить любого капитана, и он возьмет меня на борт. Если я прямо сейчас спущусь в лондонский порт, то смогу уплыть почти немедленно. Или, в крайнем случае, из Гринвича. Также можно верхом добраться до Дувра или Саутгемптона…
Муж взглянул на меня с улыбкой, и я вспомнила, что его прозвали Лисом именно благодаря способности выжить в любой ситуации, умению ловко запутать след и удрать от любой погони.
— Да, конечно, все это было бы возможно, но, к сожалению, вынужден тебя огорчить: король именно меня назначил твоим тюремщиком, так что я никак не могу позволить тебе убежать. Кроме того, Ричард передал мне все твои земельные владения, а также прочее имущество и подписал соответствующий указ вопреки нашему брачному контракту. Так что все, чем ты владела до замужества, теперь принадлежит мне, как и то, что досталось тебе в наследство от Тюдора, как и то, что ты получила после смерти Стаффорда и твоей матери. Я уже поручил надежным людям изъять из твоих покоев драгоценности, документы и деньги. Все твои слуги арестованы, а фрейлины заперты в своих комнатах. Ну а твои вассалы и друзья сами догадаются, что у тебя нет возможности призвать их на помощь; впрочем, теперь это мои вассалы.
У меня перехватило дыхание. На несколько минут я полностью утратила дар речи и просто смотрела на него.
— Ты ограбил меня? Ты воспользовался ситуацией и предал меня?
— Тебе предстоит жить в нашем доме в Уокинге, хотя отныне это мой дом, и ты не имеешь права его покидать. Прислуживать тебе будут мои люди; все твои прежние слуги будут уволены. Ты не сможешь видеться ни со своими старыми слугами, ни с фрейлинами, ни с духовником. И тебе запрещено с кем-либо встречаться или переписываться.
Мне было трудно осознать всю глубину и масштаб его измены. Он отнял у меня все.
— Это ты выдал меня Ричарду! — презрительно бросила я. — Это ты предал всех участников заговора! Это ты, положив глаз на мои богатства, сначала подталкивал меня к участию в мятеже, а потом постарался уничтожить, получив от этого огромную выгоду. Это ты приказал герцогу Норфолку отправиться на юг, в Гилдфорд, и подавить восстание в Гемпшире. Ты намекнул Ричарду, что ему следует остерегаться герцога Бекингема. Ты сообщил ему, что королева готовит восстание и я на ее стороне.
— Нет, — покачал головой лорд Стэнли. — Я не враг тебе, Маргарита. И, между прочим, будучи твоим мужем, я неплохо тебе послужил. Никто другой не спас бы тебя от позорной смерти предательницы, которой ты по всем статьям заслуживаешь. Этот домашний арест был наилучшим выходом. Большего даже я не смог бы для тебя сделать. Я спас тебя и от Тауэра, и от эшафота. Я спас твои земли от конфискации, а ведь на них сразу могли наложить арест. Я спас тебе жизнь, ты поселишься в моем доме как моя жена, в полной безопасности. И я по-прежнему нахожусь в самом центре событий, благодаря чему мы легко выясним, какие еще планы возникнут у короля в отношении твоего сына. Теперь Ричард, несомненно, захочет уничтожить Генри Тюдора и пошлет в Бретань своих шпионов, приказав им убить его. Этим неудачным мятежом ты подписала своему сыну смертный приговор. Теперь только я могу спасти его. Тебе бы следовало меня благодарить.
