И они замерли оба. Как будто боялись спугнуть это мгновение.
Крони услышал, как в ухе пискнул голос Аниты:
– Теперь ей будет лучше.
Но голос Аниты был чужим, он только мешал сейчас, и Анита поняла и замолчала.
– Что это было? – спросила Гера, не открывая глаз.
– Лекарство, – сказал Крони.
Гера чуть кивнула.
– Гера, – сказал Крони.
– Что?
– Я поднялся наверх, – сказал Крони. – И дошел до города.
Гера молчала. Впервые за много дней ей было тепло.
– Города нет, – сказал Крони. – Город разрушен.
– Я знала. Нам говорил учитель. И отец.
– Города нет. Он разрушен. В самом деле была война. Но главное не в этом. Все остальное, к счастью, ложь.
– Что ложь?
– Ложь то, что наверху такая же пещера, как и здесь, только обширней. На самом деле там нет пещеры. Там поверхность.
– Поверхность?
– Ну как объяснить это тебе? Поверхность – это когда нет потолка.
– А где потолок?
– Потолка вообще нет. Представь себе шар. Сейчас мы с тобой внутри шара. А поверхность – это то, что снаружи.
Гера не стала спорить.
– Как хочешь, – сказала она сонно.
– Дай ей одну желтую пилюлю, – сказала Анита. – Мне не нравится ее голос.
– Что это?
– Проглоти, – Крони протянул Гере пилюлю.
Гера подчинилась.
– Говори, – сказала она.
– Там не осталось людей. Твой учитель прав. Но жить наверху можно.
– Город разрушен, – сказала Гера. – И если выйти туда, заболеешь смертельной болезнью.
– Скорее заболеешь здесь, – возразил Крони. – В норе. Посмотри на себя. Там лес, солнце, ветер, деревья, озера, и эти слова ничего тебе не говорят?
– Почему? – сказала Гера. – Я знаю слово «озеро», и слово «ветер», и слово «лес». И слово «солнце». Эти слова я слышала. Ведь говорят же: яркий, как солнце. И говорят: густой, как лес.
– А что значит – густой, как лес?
– Это значит – очень тесный, – сказала Гера.
– Слова потеряли свое значение. Но у слов память длиннее, чем у людей. Так слушай: солнце – это раскаленный шар, вокруг которого вращается все – и ты, и я, и наш город, и Город Наверху. Лес – это когда рядами стоят деревья. Озеро – это столько воды, что предметы на том берегу еле можно различить. А ветер – это такая масса воздуха, что она может сбить человека с ног и сорвать крышу с дома. Ветер несет с собой небесный дождь…
И Крони понял, что куда лучше смог бы объяснить это на другом языке. В его родном и на самом деле не хватало слов. А те, что были, изменили свой смысл.
– А кто же дал тебе одежду?
– Люди. Но другие люди. Они прилетели сюда со своей Земли, потому что думали, что здесь никто не живет.
– Они захватили Город Наверху?
Беспокойство, которое прозвучало в голосе Геры, было абстрактным. Она как будто слушала увлекательную сказку, действие которой никак ее не касалось. В ней говорилось о людях, что прилетели откуда-то. Наверно, на крыльях, как летучие мыши. Летучие мыши редки в подземном городе, но у отца в кабинете есть одна, высушенная. Крони побывал в сказке и вернулся, как сказочный герой, переродившийся в Огненной Бездне и ставший прекрасным директором.
– Им не нужен наш город, – сказал Крони. – У них есть свой. Они ищут старые вещи. Потому что им нужно знание. Они хотели узнать, какими мы были и что случилось с нами.
– Им нас жалко?
– Гера, ты не веришь мне?
– Я стараюсь. Продолжай.
– Они готовы нам помочь выйти наружу, жить, как положено людям. Как мы жили когда-то. И они поделятся с нами своими знаниями и помогут. Я верю им.
– А зачем они это сделают? Зачем мы им?
– Потому что они хотят нам помочь.
Порой труднее растолковать очевидное. То, что у самого тебя не вызывает сомнений.
– Но что мы дадим им взамен?
– Ничего, – сказал Крони.
Гера склонила голову с видом умудренной жизнью старухи. Трубарь оставался ребенком. Все простые похожи на детей. Они доверчивы и непостоянны.
– Они ждут, пока я поговорю с тобой и с твоим братом и найду инженера Рази.
– Почему они не пришли сами?
– Потому что сначала должен прийти я. Ведь люди испугаются, если увидят чужих.
– А они страшные?
– Нет, они такие же. Среди них есть девушка, похожая на тебя.
– И как ее зовут?
– Ее зовут Наташа.
– Наташа, – с трудом выговорила слово Гера. – Некрасивое имя.
– Нет, – сказал он. – Очень красивое имя.
Это имя услышал Такаси, сидевший в темном туннеле верхнего яруса, у заваленного лифтового колодца. Он непроизвольно улыбнулся, потому что ему тоже нравилось это имя.
Анита, стоявшая наверху, под импровизированным тентом, тоже улыбнулась, потому что уловила неприязнь в голосе Геры, которую не отметил динамик электронного мозга, тщательно, но без интонаций переводивший диалог трубаря с Герой. А Станчо, чинивший экскаватор, который должен был расширить лаз, но сломался, громко засмеялся и сказал:
– Наташа, меняй имя. Красивое имя Снежана. Тебе нравится?
– Нет, – сказала Наташа, – это тебе нравится.
– Конечно, – сказал Станчо. – Я с ней знаком. Она моя невеста.
– Иди к моему отцу, – сказала наконец Гера. – Он старый человек, и он скажет, что тебе делать.
– Ты не веришь в то, что наверху.
– Я хотела бы верить. Может, ты и прав. Вот переговорная трубка. Вызови отца.
– А ты уверена, что он согласится, чтобы люди вышли наверх?
– Все?
– Конечно, все.
– И те, кто внизу? И шахтеры, и ткачи, и трубари?
– Ну конечно же, им хуже, чем прочим.
– А кто будет работать?
– Мы все будем работать. Наверху.
– Не знаю, – сказала Гера. – Наверно, отец не согласится.
– И я так думаю. И он прикажет меня убить.
– Может быть, – сказала Гера. – Я об этом не подумала.
– И ты будешь вызывать отца?
– Нет, – сказала Гера. – Не буду. Я позову брата.
Телевизионный объектив смотрел вперед, и все наверху видели, как Гера поднялась с кресла, чтобы подойти к спрятанной в стенной нише переговорной трубке.
