– Я не могу остановить людей и попросить их остаться под землей, потому что у тебя не все готово.
– Ты меня неправильно понял, – сказала Анита, – просто я растерялась. Как там дела у других?
– Все нормально, – ответил сухо Круминьш, потому что она спрашивала о Гюнтере, а он не мог сказать ей о нем.
Наташа стояла в широкой яме. Дождь мерно сыпался сверху, и Наташа подумала: хорошо, что нет солнца, оно не будет слепить людей, которые никогда его не видели. А скоро начнет темнеть. В глубине были видны человеческие лица.
Это было странное и жуткое зрелище.
Девушки стояли наверху наклонного хода, который уходил метров на десять вниз, к площадке, туда Станчо провел первую партию беженцев, высвободив их из застрявшей ниже клети. И люди эти – в основном женщины и дети – остановились, как только увидели над головой светлое пятно, и больше не смогли сделать ни шагу.
Они стояли, сбившись в кучку, и смотрели туда, где был незнакомый, холодный и слишком белый свет.
Эта сцена тянулась бесконечно долго. Может быть, минуту или больше. Никто не двигался. И люди снизу смотрели на две фигурки в обтягивающих гладких комбинезонах, которые силуэтами вырисовывались на фоне слишком светлого пятна.
Капли дождя иногда залетали вглубь, но никто из беженцев не вытирал их, и они казались людям подземного города каплями, падающими с высокого потолка мира наверху.
Тогда, чтобы нарушить эту тишину и оцепенение, Кирочка сбежала вниз, приблизилась к кучке людей и протянула руку к растрепанной и страшно грязной девчонке, истощенной до безумия, в громадных, прикрученных проволокой башмаках и в обрывках серой тряпки на бедрах.
Девчонка смотрела на нее внимательно и серьезно. И затем ее паучья ручка дернулась и начала медленное путешествие длиной в несколько сантиметров.
Рука Кирочки была теплой, и ладонь девочки уютно утонула в ней.
– Пошли, – сказала Кирочка и чуть потянула за руку.
Девочка оглянулась. Все остальные смотрели на нее, как будто от ее следующего шага зависела их жизнь.
Девочка пошла за Кирочкой. Остальные сначала сделали один шаг, как будто общий, – движение прошло по всей группе.
Они не смели обогнать Кирочку с девочкой. И боялись отстать от них. С каждым шагом становилось все светлее, люди стали оглядываться друг на друга и удивляться тому, что видят, потому что они никогда еще не видели своих соседей при свете дня.
Наташа стояла в растерянности и наконец, когда мимо прошла последняя женщина, таща за руку мальчишку и взвалив на спину грязный узел, рванулась к ней, чтобы помочь, но женщина огрызнулась и вцепилась в узел. Наташа не стала пугать ее. И тут же услышала снизу знакомый голос:
– Это ты, Наташа? Не убегай от меня, не оставляй меня на произвол судьбы в этом подземном царстве.
– Ой, – сказала Наташа с облегчением. – Ты опять фиглярничаешь, Така.
Такаси вел следующую группу. Люди шли, держась за руки, длинной цепочкой, словно слепцы, и первым в цепочке был Такаси. Им пришлось пройти несколько верхних, пустых и темных уровней, и лишь фонарь Такаси служил им ориентиром.
– Где здесь возвращают зрение? – спросил Такаси.
Он не знал, что Гюнтер погиб. Но как только цепочка людей вышла наружу, он спросил:
– Наташа, а как Гюнтер?
– Что Гюнтер? – удивилась Наташа, которая не могла оторвать глаз от страшной картины человеческой немощи.
– Гюнтер должен был взорвать туннель, – сказал Такаси.
– Ой! – испугалась Наташа. – А я не знала.
Такаси в два прыжка, обогнав группу, выскочил наверх и побежал к тенту, где у пульта связи сидел Круминьш. Он подумал, подбегая, что Круминьш стал старше с утра, куда старше.
– Как Гюнтер? – спросил Такаси.
Круминьш положил ладонь на выключатель связи.
– Ты пришел, Такаси, это хорошо.
– Я вывел человек тридцать. Это немного, но пришлось расчищать завал. Как Гюнтер?
– Гюнтер погиб. Но перемычка пока держит воду. Сколько это будет продолжаться, я не знаю. Наверно, недолго.
Такаси не мог представить Гюнтера мертвым.
– Слушай, Така, – сказал Круминьш. – Во-первых, об этом еще не знают ни Анита, ни Макс. Во-вторых, времени осталось мало и тебе придется вернуться к выходу. Пускай девушки отводят беженцев по дороге к госпиталю, а потом останутся в помощь Аните.
Такаси побежал обратно, к выходу. Люди из подземелья уже стояли наверху, жмурили глаза и закрывались руками от света, хотя день был сумеречный и клонился к вечеру.
– Девушки! – крикнул на бегу Такаси. – Я остаюсь здесь за вас. Ведите их к Аните.
– А как Гюнтер? – спросила тогда Наташа.
– Скорей, – ответил Такаси. – Там уже идут новые!
И девушки послушно пошли к дороге, пробитой в кустах, как утки, ведущие за собой выводки утят.
Такаси включил связь. И сразу множество звуков зазвенело в наушнике.
Голос Геры:
– Уважаемые сограждане. Не забывайте, что зажженный светильник на улице поможет и вам, и вашим соседям быстрее найти дорогу к лифту и лестнице…
Голос Крони:
– Да, Вилис, я знаю, что Станчо пошел вниз. Но боюсь, что его лифт к нам не прорвется. Ты не представляешь, что творится выше. Мы поднимаемся по лестнице.
Голос Круминьша:
– А как вода?
Голос Крони:
– Опять ее стало больше. Хорошо, что изолирована станция. А то бы взорвались котлы.
Такаси сказал:
– Круминьш, я пойду на шестой ярус.
– Нет, – ответил Круминьш. – Ходьбы туда полчаса. И если бы Гюнтер был жив, он дал бы о себе знать.
– А если он ранен?
– Мы потеряем и тебя.
– Здесь останется Макс.
К Круминьшу пришел Макс.
– С Гюнтером плохо? – спросил он.
– Да, – сказал Круминьш.
– Никакой надежды?
– Никакой. Но я не смог удержать Такаси. Он побежал туда.
– А что с водой?
Макс говорил очень спокойно, но голос его был мертвым.
– Вода пробивается снова. И сколько выдержит завал, неизвестно.
– Жалко, что я не успел, – сказал Макс. – Я бы ушел вместо Такаси. У меня больше шансов.
– Никому не надо было идти.
– Знаю, – сказал Макс. – Знаю, что никому, но кто-то должен был пойти. Теперь мне придется остаться здесь.
– Да, – сказал Круминьш. – Тебе придется остаться.
Когда Такаси добрался до завала, из-под которого, как из-под кромки ледника, вырывался поток, он понял, что путешествие было напрасным. Но его надо было совершить. Если бы он не пришел сюда, на всю жизнь осталась бы боль от сознания, что они не сделали того, что сделал бы ради любого из них следопыт Гюнтер.
