Герольд распахнул двери и возгласил:
— Его величество король Англии Генрих Седьмой…
Отмахнувшись от прочих титулов, король вошел в приемную залу своей невестки.
Она была в темном платье с синими вставками в разрезах рукавов и богато вышитым корсажем, а капюшон, покрывавший голову, тоже синий, но потемней, подчеркивал янтарь ее волос и лазурит глаз. При виде такой красоты король не смог сдержать довольной улыбки.
— Ваше величество! — любезно сказала она, поднимаясь из глубокого придворного поклона. — Какая честь!
Он силой заставил себя оторвать взгляд от белой, как сливки, шеи, от поднятого к нему чистого, гладкого лица. Свою жизнь он прожил с красивой женщиной, но она была одного возраста с ним, а теперь перед Генрихом стояла девушка, по летам годящаяся ему в дочки, в благоуханном цвету юности, с крепкой и полной грудью. Созрела для брака, ей-богу, созрела. Готова, готова в постель. Но тут он себя окоротил. Это уж совсем распутство — смотреть такими глазами на юную жену покойного сына!
— Не угодно ли выпить чего-нибудь освежающего? — с улыбкой, спрятанной в глубине глаз, осведомилась хозяйка.
«Будь она постарше и умудренней, — подумал король, — я бы решил, что она со мной заигрывает, водит на крючке искусно, как опытный рыболов лосося».
— Благодарю. От стакана вина не откажусь.
И тут она его подловила.
— Увы, но боюсь, я угодить вашему величеству не смогу, — гладко сказала она. — Винные подвалы пусты, а покупать вино мне не по карману.
Он и глазом не моргнул, не показал, что понял, как ловко она подвела его к разговору о своих финансовых затруднениях.
— Это не дело. Что ж, велю прислать несколько бочонков.
— Выпьете стакан эля? Мы варим свой, домашний, и очень дешево.
— С удовольствием, — согласился король, прикусив губу, чтобы не улыбнуться.
По части самообладания она превзошла все его восторги. Год вдовства закалил ее. Одна, в чужой земле, она не сломалась, как случилось бы при таких обстоятельствах со многими, нет, она стала зрелой, умной, стала сильнее.
— Здорова ли миледи ваша матушка, государь? И принцесса Мария? — осведомилась Каталина так светски, словно принимала его в Золотой палате Альгамбры.
— Благодарение Богу, обе здоровы. Вы, судя по вашему виду, тоже?
Каталина с улыбкой склонила голову.
— О вашем здоровье, государь, я не спрашиваю. Внешне вы совсем не меняетесь.
— Разве?
— По крайней мере, с тех пор, как мы познакомились, — сказала она. — С тех пор как мы высадились в Англии и были на пути в Лондон, а вы выехали нам навстречу.
Большого труда стоило Каталине не думать при этих словах об Артуре, как он страдал в тот вечер от бесцеремонности своего отца, как вполголоса пытался ее ободрить, как поглядывал на нее исподтишка…
Улыбаясь, она продолжила:
— Я была так удивлена тогда вашим появлением, сир, так вас боялась!
Он рассмеялся, решив, что она вспоминает их первую встречу, вспоминает, какой он впервые ее увидел, девственницу, торопливо вскочившую с постели, в белой рубашке и синем плаще, с волосами, заплетенными в закинутую за спину косу, а сам вспомнил, как подумал тогда, что ворвался к ней как насильник, что в нее самое он может войти так же, как вошел в ее опочивальню.
Чтобы скрыть свои мысли, он повернулся к стулу, уселся и жестом пригласил ее сделать то же самое. Дуэнья, все та же, отметил он с неодобрением, испанка с кислым лицом, стояла в углу комнаты с двумя другими дамами.
Каталина сидела, улыбаясь, совершенно уверенная в себе; белые ручки покойно лежат на коленях, спина прямая — юная женщина, знающая, что способна пленять. Глядя на нее, король помолчал. Уж конечно, она не может не понимать, что делает с ним, когда напоминает о первой встрече? И все-таки трудно ожидать от дочери Изабеллы Кастильской и собственной вдовой невестки, чтобы она сознательно его искушала…
Вошел слуга с двумя чарками эля, сначала поднес королю, потом Каталине. Та, едва пригубив, поставила свою на поднос.
— Что, по-прежнему не любишь эль? — спросил король и сам удивился, как интимно прозвучал этот невинный вопрос. Господи, да что это в самом деле, неужто он не может спросить невестку, какой напиток она предпочитает!
— Я пью его, только когда совсем уж мучает жажда, — ответила она. — Но мне не нравится вкус, который после него остается во рту. — И подняла руку ко рту. Как зачарованный, следил король за тем, как пальчиком она легко коснулась кончика языка. Каталина сделала гримаску: — Наверно, я никогда его не полюблю.
— Что же вы пьете в Испании? — с усилием выговорил король, не отрывая глаз от ее мягкого рта, заблестевшего, когда она облизнулась.
— Воду, — сказала она. — Мавры провели в Альгамбру чистую воду с гор. И еще фруктовые соки, разумеется, летом у нас много чудесных фруктов. Еще можно делать фруктовый лед, шербеты… Да, и конечно, вино…
— Если этим летом поедешь со мной по стране, мы можем посетить те места, где есть чистые родники, — предложил он и сам себе поразился. Ну не глупость — сулить ей в угощение воду! Он ведет себя как мальчишка! И все-таки упрямо продолжил: — Мы сможем охотиться, поедем в Гемпшир и еще дальше, в Нью-Форест. Помнишь те места? Где мы встретились?
— Я бы очень хотела, — любезно ответила Каталина. — Если, конечно, я еще буду здесь.
— Еще здесь? — переспросил он, совсем забыв, что она, собственно, заложница и к лету должна уехать домой. — Сомневаюсь, что мы с твоим отцом договоримся к этому сроку.
— Отчего же переговоры так затянулись? — спросила она с самым невинным видом. — Разве мы не можем прийти к какому-то соглашению… как бывает между друзьями? Раз уж случилось так, что трудно договориться о деньгах, наверняка есть какой-то иной путь?
Это было так близко к тому, о чем он думал, что король в замешательстве не смог усидеть на месте. Каталина поднялась тоже. Ее макушка, прикрытая нарядным капюшоном, доходила ему до плеча. Какая она маленькая, придется наклоняться, чтобы поцеловать, да и в постели надо быть поосторожней, подумал он и почувствовал, как загорелось лицо.
— Поди-ка сюда, — севшим голосом произнес он и повел Каталину в амбразуру окна — тут никто их не услышит. — Я много думал, как бы получше все устроить ко взаимному удовольствию, и пришел к выводу, что самое разумное для тебя — это остаться здесь. Я со своей стороны хотел бы, чтобы ты осталась.
Она не подняла на него глаз. Если бы подняла, он мог бы понять, о чем она думает. Но нет, опустив голову, она произнесла так тихо, что он едва расслышал:
— Да, конечно, если мои родители не возражают…
Он почувствовал, что попался. Невозможно продолжать, пока она стоит, наклонив голову так, что он видит только округлость щеки и загнутые, светлые ресницы, и нельзя дать ход назад, раз она прямо спросила его, нет ли другого способа разрешить конфликт между ним и ее родителями.
