— Это мое письмо.
— Я сам отвечу.
— Она может приехать?
— Нет.
— Ваша милость, умоляю.
— Нет.
Сомнения одолевают, но что-то подстегивает меня. Тяжелый кулак братца, такого же злого, избалованного мальчишки, как этот король, вбил в меня упрямство.
— Почему — нет? Она мне написала, попросила. Я хочу ее видеть. Так почему — нет?
Король встает, опираясь на спинку стула, наклоняется ко мне:
— Ее мать была на вас совершенно не похожа. Девочке не следует бывать в вашем обществе. Если бы она помнила свою мать, сама не стала бы просить. Так я ей и напишу.
Он топает вниз по ступеням, потом через арену в свою ложу.
ДЖЕЙН БОЛЕЙН
Дворец Уайтхолл, февраль 1540 года
Я все ждала, пока длились турниры, что меня позовут к милорду герцогу обсудить наше дельце, но приглашения так и не последовало. Может, и он сейчас вспоминает тот достопамятный турнир, упавший платочек, смех ее друзей. Может, и он не в силах слышать трубы герольдов без того, чтобы на память не пришло побелевшее от отчаяния лицо. Ждет, наверно, чтобы турниры закончились и во дворце возобновилась нормальная жизнь. А уж тогда он меня призовет к себе.
Этот дворец — самое подходящее место для тайных заговоров: извилистые темные коридоры, укромные внутренние дворики, в каждом разбит маленький садик, где легко встретиться как бы невзначай, в каждом покое второй выход. Не скажу, чтобы мне были известны все секретные ходы, все тайные калитки, выходящие на реку. Даже Анна не все знала, даже мой муж, так часто тайком ускользавший из дворца.
Наконец герцог приказал явиться к нему после обеда. Я незаметно покинула залу и пошла кружным путем — вдруг кто за мной наблюдает. Молча, без стука вошла в его покои.
Он сидит у камина. Слуга уже убирает тарелки. Герцог обедал один, и сдается мне, блюда его были повкуснее, чем у нас в парадной зале. В этом новомодном дворце кухня совсем далеко, и еда порядком остывает, пока доберется до стола. Те, у кого во дворце свои собственные покои, предпочитают, чтобы им готовили прямо там. У герцога здесь, как и во всех остальных королевских дворцах, роскошная анфилада комнат. Только Кромвель устроился получше. Говарды всегда были и будут одним из знатнейших семейств королевства, даже если на троне не наша родня. Грязной работы всегда немало, а тут мы большие мастера. Герцог взмахом руки услал слугу и предложил мне вина.
— Можешь сесть, — позволил он.
По оказанному приему я сразу догадалась — дело предстоит тайное и опасное. Я пригубила вино.
— И как там, у королевы? — ласково начал дядюшка.
— Неплохо, — отвечаю я. — Она потихоньку учится говорить на нашем языке, день ото дня все лучше и лучше, теперь, кажется, уже почти все понимает. Некоторые об этом еще не догадываются, может, стоит им намекнуть?
— Спасибо за предупреждение. А как настроение?
— Всем довольна. Не похоже, чтобы скучала по дому, ей все интересно в Англии, все нравится. Добра к молоденьким фрейлинам, относится уважительно, но спуску не дает, показывает хороший пример. Так что все в порядке. Религиозна, но не чересчур.
— Молится на протестантский манер?
— Нет, как положено по уставу службы короля. Соблюдает все в точности.
Он кивает.
— В Клеве вернуться желания не испытывает?
— Ни разу об этом и не упоминала.
— Странно.
Молчит выжидающе. Он всегда так делает. Хранит молчание, пока собеседник не почувствует — надо что-то сказать.
— Сдается, они с братом не слишком ладили, — наконец не выдерживаю я. — Мне кажется, отец ее любил, но в конце жизни много пил и был болен. Брат уже тогда, похоже, занял его место и прибрал всю власть к своим рукам.
Снова кивок.
— Значит, добровольно от трона не откажется и домой не отправится?
— Ни за что. — Я решительно качаю головой. — Ей нравится быть королевой, она мечтает стать хорошей матерью детям короля. Ей хотелось бы, чтобы принц Эдуард рос с нею. Страшно разочарована, что нельзя повидать прин… леди Елизавету. Надеется, конечно, родить своих, но при этом не прочь собрать вокруг себя всех остальных детей короля. Полна планов — и все о жизни здесь, о будущем здесь. Добровольно не уйдет, даже не думайте.
Он разводит руками:
— Ни о чем таком и не думаю.
Теперь я молчу выжидающе — пусть объяснит, зачем позвал.
— А эта девочка, наша Екатерина, она королю по нраву пришлась, как ты считаешь?
— И немало. Она по-умному себя с ним ведет, сообразительна не по возрасту. Очень хорошо обучена. Свежа, нежна и совершенно невинна, а выставляется не хуже последней шлюхи.
— И впрямь неплохо. Честолюбива?
— Нет, но жадна.
— Ей и в голову не приходит, что король и раньше уже женился на придворных дамах своих предыдущих жен?
— Она совершенная дурочка. Научилась флиртовать, ей это страшно нравится, но метит в комнатные собачки, не более того.
— Почему так? — Он явно заинтересован.
— О будущем не думает, все мысли — не дальше следующего маскарада. На задние лапки встанет, если кто сладким поманит, но ей и в голову не приходит, что можно научиться серьезной охоте и добыть главный приз.
— Интересно. — Улыбка обнажает желтоватые зубы. — С тобой всегда занятно разговаривать, Джейн Болейн. Итак, вернемся к королю и королеве. Я его провожаю в ее покои чуть ли не каждую ночь. Как ты думаешь, дело сладилось?
— Нам всем кажется, что нет, — понижаю голос, хотя в комнате, кроме нас двоих, никого. — Он, похоже, потерял мужские достоинства.
— Почему ты так думаешь?
— Уже в последние месяцы с Анной так было. — Я пожимаю плечами. — Мы все это знаем.
Он хохочет.
— Да, теперь мы все это знаем.
Георг, мой Георг, во время судебного процесса рассказал всему свету, что король Англии ничего не может в постели. Характерно для Георга: когда ему уже нечего было терять, он произнес непроизносимое, то единственное, что должно оставаться тайной. Даже на пороге эшафота мужество его не покинуло.
— А король выражает свое недовольство? Королева знает, что она ему не особо по вкусу?
— Он с ней довольно обходителен, но холоден. Как будто ему и думать о ней не слишком приятно. Его сейчас вообще мало что радует.
— Думаешь, у него есть кто-то на стороне?
— Он стар, — начала я, но остановилась, поймав острый взгляд герцога и вспомнив, что тот куда старше короля. — Это, конечно, Генриху бы не помешало, но рана в ноге мучает, заметно хуже стало в последнее время. И запах усилился, и хромота куда виднее.
