Он шагнул на сходни, барка уже ждет. Я смотрю, как они отдают швартовы, как барка выходит на середину реки, где ее подхватывает течение. Весла торчат вверх, словно пики. Гребцы по команде одним слаженным движением опускают весла в зеленоватую воду. Штандарт Норфолков развевается на корме, весла ударяют по воде, барка летит вперед. Еще мгновение — и герцога уже не видно.
ЕКАТЕРИНА
Хэмптон-Корт, октябрь 1540 года
Как дура прихожу в сад в половине десятого. Никто не должен знать о нашей встрече с Томасом Калпепером, отсылаю дам, как только часы бьют десять. Через минуту после их ухода дверца в стене открывается, и он входит.
Он ступает легко, это тебе не король, больную ногу не приволакивает. Почти на цыпочках, как танцор. В любую минуту готов пуститься бегом или вступить в бой. С улыбкой слежу за ним. Мы долго-долго молчим. В кои-то веки не думаю, как я выгляжу, что лучше сказать. Просто любуюсь.
— Томас!
Какое красивое имя. Голос меня выдает.
— Ваша милость.
Нежно подносит к губам мою руку. Голубые глаза проникают прямо в душу. У меня подгибаются колени.
— Что с вами?
— Мне хорошо. А вам?
Словно музыка замолкла и кончился танец — стоим лицом к лицу и смотрим друг другу в глаза.
— Как король? — Я совсем о нем позабыла.
— Утром ему стало лучше. Вчера лекарь назначил слабительное, король несколько часов промучился, теперь оно подействовало.
Я смущенно отворачиваюсь.
— Простите за подробности, я-то привычный, в королевских покоях приходится обсуждать его здоровье. Я не хотел…
— Ничего, ничего, я должна знать обо всем.
— В таком возрасте это нормально…
— Моя бабушка — его ровесница, но она не рассуждает без конца о слабительных и от нее не воняет.
— Клянусь, если доживу до сорока — утоплюсь. Не желаю быть старым и больным.
Он весь светится. Невозможно представить его больным и старым.
— Так и вижу вас в окружении любящих правнуков, рядом со старой женой, толстого, как король.
— Я не собираюсь жениться.
— Почему же?
— Не могу представить себя женатым.
— Неужели?
Он пристально смотрит на меня.
— Я влюблен. Страстно люблю одну женщину, только о ней и думаю, но она замужем.
У меня дыхание перехватывает.
— А она догадывается о ваших чувствах?
— Не знаю. Думаете, стоит ей сказать?
Дверь за моей спиной отворяется — леди Рочфорд.
— Томас Калпепер рассказывает мне о здоровье короля. Генрих принял слабительное, ему лучше. — Мой голос срывается, я не смею поднять глаза. — Спросите его милость, могу ли я навестить его сегодня?
Томас тоже не смотрит на меня. Отвешивает поклон.
— Тотчас спрошу. — И поспешно уходит.
— Что вам известно о леди Маргарите и Карле? — спрашивает леди Рочфорд.
— Ничего. — Зачем я лгу?
— Она просила поговорить с королем?
— Да.
— Поговорите?
— Да. Надеюсь, он будет доволен.
Она качает головой.
— Будьте осторожны. Вряд ли он обрадуется.
— С чего бы? Это же замечательно! Она такая красавица, королевского рода. Лучшей партии не придумать.
— Боюсь, король тоже сочтет это удачной партией — для вашего брата. Даже слишком удачной. Придется применить все искусство, все обаяние, чтобы его уговорить. Хотите помочь брату и возвысить семью — постарайтесь. Хорошенько выберите время, говорите поубедительней. Ваш дядя этого желает.
Строю гримаску.
— У меня получится, — заявляю уверенно. — Скажу королю — я так хочу, они будут счастливы, и он исполнит мое желание. Voilà!
— Voilà! Может, и так.
Старая злобная кошка!
Все пошло совсем не так. Думала — вечером поговорю с королем, леди Маргарита попросит прощения, я буду умолять, она поплачет и все будет прекрасно. Но перед обедом Томас Калпепер принес известие от короля, что он примет меня только утром. Я спокойненько отправилась обедать. Что мне еще оставалось делать? Король теперь часто не выходит к столу. Подождем до завтра — куда он денется? Бедная я, бедная! Пока я обедала, пока танцевала, кто-то нашептал королю гадостей о племяннице, обо мне, о том, что творится у меня в покоях, — и voilà!
ДЖЕЙН БОЛЕЙН
Хэмптон-Корт, октябрь 1540 года
Король ворвался к ней в спальню, мотнул головой в нашу сторону, рявкнул: «Убирайтесь отсюда», — будто мы трое — не придворные дамы, а простые комнатные собачонки. Мы выбежали из комнаты, словно нас кнутом огрели, сгрудились у полуприкрытой двери, прислушиваясь к грозному рычанию королевского гнева. Король, который только вчера встал с постели, уже все знает и весьма недоволен.
Леди Маргарита, верно, надеялась, что Екатерина за них заступится, прежде чем новости дойдут до короля, и убедит его не сердиться. Это парочка полагала, что король, выздоровев, вернется к своим неуклюжим забавам влюбленного молодого мужа и простит юных любовников, поскольку они тоже Говарды. Но не тут-то было. Король высказался прямо и недвусмысленно и, топая ногами, не оборачиваясь, вышел из комнаты. Екатерина бросилась за ним, бледная как полотно, вся в слезах. Король ей грозно сказал, что носом чует заговоры и интриги, при дворе его розы без шипов процветает непристойное и буйное поведение и именно она во всем виновата.
— Что мне теперь делать? Он говорит, я не умею управляться с придворными дамами. А откуда мне знать, как с ними управляются? Не могу я приказывать племяннице короля! В ней течет кровь монархов, она — дочь шотландской королевы и к тому же шестью годами меня старше. Будет она меня слушать, еще чего! Что мне теперь делать? Он сказал, что разочаровался во мне, а ее сурово накажет. Пригрозил, что им обоим достанется. Что мне делать?
— Ничего, — ответила я. — Ей уже ничем не поможешь.
— Не могу же я допустить, чтобы брата заперли в Тауэр!
Говорит не подумав, и кому — мне, муж которой однажды оказался в Тауэре.
— Случалось видеть и кое-что похуже, — сухо отозвалась я.
— Да, конечно, тогда, — она махнула рукой, — давние дела. — Два десятка бриллиантов сверкнули и прогнали духов Анны и Георга. — Забудем о прошлом. Что сейчас-то делать? Как защитить леди Маргариту, мою подружку? И Карла — родного брата? Они на меня надеются.
— Если вы только признаетесь, что вам известно про их делишки, сами окажетесь вместе с ними в Тауэре. Поймите же, другого выхода нет. Почему леди Маргарита сама не понимает таких простых вещей? Она под опекой короля, а значит, не может награждать ласками кого придется. Жене короля не должно укладывать родного брата в постель к принцессе королевской крови. Это всем известно. Они затеяли большую игру, сложную и опрометчивую, а теперь партия проиграна. Леди Маргарита, наверно, сошла с ума, если готова рисковать ради этого жизнью. А вы еще потворствуете такому безумию.
