Такой бурной реакции он не ожидал. Я сама от себя такого не ожидала. Я не собиралась жаловаться, я все делаю как должно.
— Я только хотел сказать — нельзя допустить, чтобы он стал об этом задумываться. — Теперь дядюшка старается меня успокоить. — Понятно, что веем нам, всей семье, всем Говардам, будет лучше, если Екатерина как можно скорее окажется в положении. Так куда безопасней.
— Без кирпичей дом не построишь, — все еще раздраженно буркнула я. — Если король ей не может сделать ребеночка, откуда ему взяться? Он старик. Больной старик. И раньше-то не особенно был плодовит, а теперь больная нога и постоянные запоры делу не подмога. Чем мы можем ему подсобить?
— Кое-чем можем.
— Чем еще? Эта девчонка уже и так идет на все уловки, которые больше пристали уличной шлюхе. Ублажает его, словно он пьяный капитан в борделе. Старается изо всех сил, а у него только и хватает сил, что лежать на спине и стонать: «Екатерина, розочка моя». Из него вся сила давно ушла. Неудивительно, что она никак не зачнет. Как еще ему помочь?
— Нанять кого-нибудь, — предложил он, словно хитрая сводня.
— Нанять?
— Нанять кого-то, у кого сил побольше.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что, если найдется молодой человек, которому можно доверять, который рад будет оказаться полезным в таком тонком и тайном дельце, отчего же им не позволить встретиться, пусть она его чуть-чуть обласкает, пусть позабавятся маленько, а у нас появится младенчик в колыбельке Тюдоров, и никому худа не будет.
Я застыла в ужасе.
— Опять вы то же самое хотите сделать!
— Опять? — Голос ледяной, словно зимний ветер. — Я ничего подобного раньше не делал. Я тут был ни при чем.
— Это все равно что положить ее голову на плаху.
— Нет, если подойти к делу со всей осторожностью.
— Но она не умеет осторожничать.
— На это существует помощь и руководство. Будешь рядом с ней, шаг за шагом, готовая, коли нужно, поклясться в ее невинности. В тебе никто не усомнится, ты в чем только не клялась по первому требованию короля.
— Именно так, по требованию короля, — у меня в горле пересохло от страха. — Я всегда была свидетелем обвинения. Всегда на стороне тех, кто выиграет дело. Я никогда не свидетельствовала в пользу обвиняемого.
— Ты всегда свидетельствовала в нашу пользу, — поправил меня дядюшка. — Ты все равно с теми, кто выиграет дело, тебе ничего не грозит. Будешь родственницей нового короля, он будет и Тюдор, и Говард.
— Но где взять такого человека? — Меня душил страх. — Кому мы можем доверить подобную тайну?
— Ах да, — кивнул он. — Надо будет постараться, чтобы он, сделав дело, исчез. Какой-нибудь несчастный случай, поединок, нападение грабителей. Придется уж от него избавиться. Нельзя рисковать повторением… — он помедлил, подыскивая слово, — скандала.
Я прикрыла глаза, вспоминая. В темноте, под закрытыми веками увидела лицо мужа в тот момент, когда он повернулся и заметил меня в зале суда; я уже занимала место свидетеля перед столом, где сидели судьи. Затеплившаяся в первое мгновение надежда — я пришла его спасти. А потом нарастающий ужас — я начала говорить.
— Какие жуткие планы. — Я покачала головой. — Вы мне тут такого наговорили. Мы уж столько всего сделали, столько всего сказали… — У меня прервался голос. Я знала — никуда мне не деться, он, коли понадобится, сумеет меня заставить.
— Не впервой тебе приходится с жуткими планами дело иметь. Оттого-то я с тобой и разговариваю. — В голосе дядюшки прозвучали теплые нотки, даже намек на привязанность. — Кому мне еще довериться, если не тебе. Ты смела, умеешь делать дело, всегда помогаешь. Поможешь и сейчас, не сомневаюсь. Найдешь молодчика, который рад будет добиться королевы. Такого, которому нетрудно оказаться поблизости от нее, такого, от которого потом нетрудно избавиться. Может, один из фаворитов короля, королю нравится, когда они вьются вокруг молодой королевы.
— Как же вы не поймете. — Голос от ужаса пресекается. — Умоляю вас, милорд, выслушайте меня, вы не понимаете. Что я тогда сделала… я стараюсь забыть… выкинуть из головы… Никогда об этом не думаю даже. Я с ума сойду, если начну вспоминать. Я любила Георга… Умоляю, не напоминайте мне об этом.
Он поднялся на ноги. Обошел вокруг стола, жестом почти заботливым приобнял за плечи, да только мне показалось — руки дядюшки вдавливают меня в кресло.
— Тебе решать, любезная леди Джейн. Подумай на досуге, поразмышляй, а потом поговорим. Я тебе полностью доверяю. Уверен — ты всегда рада потрудиться на благо семьи. И себя в обиду не дашь — я в этом убежден.
АННА
Ричмондский дворец, февраль 1541 года
Какое облегчение, я снова дома. Превращаюсь в настоящую старую деву, избегающую общества. Конечно, дело не только в этом. Приятно вернуться домой, в свою комнату, к привычному виду из окна, к любимой еде, но еще приятнее сбежать от порочного двора. Великий Боже, до чего они дошли! Как можно существовать в подобном месте? Настроение короля меняется еще чаще, чем прежде. То он пылает страстью к Китти Говард, тискает ее у всех на глазах, старый распутник, так что девочка заливается краской, а он хохочет над ее смущением. Через полчаса, рассердившись на одного из советников, швыряет шляпу об пол, набрасывается на пажа или молча сидит один, шарит ненавидящим, подозрительным взглядом по комнате, выискивая, на кого бы свалить вину за свои невзгоды. Он и раньше творил, что хотел, но сейчас на него просто угомону нет. Никакого самообладания, весь во власти страхов. За каждым углом мерещатся заговоры, за каждым поворотом — убийцы. Придворные навострились развлекать и отвлекать короля, все боятся его внезапных приступов отчаянной мрачности.
Екатерина бежит к нему, как собачонка, по первому зову и исчезает, стоит ему начать сердиться. Она все время в напряжении, поэтому окружает себя самыми глупыми и вульгарными девицами, таких едва ли можно допускать в приличный дом. Вызывающе одеты, обнажены сверх всякой меры, обилие драгоценностей, ужасные манеры. Им хватает мозгов выставлять себя перед королем и поклоняться ему, словно какому-нибудь божеству, но стоит ему уйти, они начинают скакать, как школьницы. Китти ничего не может поделать, на самом деле за закрытыми дверями зачинщица всех проказ — она сама. Пажи и придворные помоложе свободно входят и выходят из покоев королевы. Весь день напролет музыка, азартные игры, выпивка и флирт. Китти еще ребенок, для нее забава — надеть дорогущее платье, устроить водяное сражение, а потом бежать переодеваться. Но ее окружение постарше и далеко не так наивно. При дворе царит распущенность, чтобы не сказать хуже. Кто-нибудь врывается с воплем: «Король идет!» — и благопристойность поспешно восстанавливается. Китти, истинное дитя, обожает эту суету, но двор окончательно утратил порядок. Боюсь, и нравственность тоже.
Трудно сказать, чем это кончится. Она считала, что забеременела с первого месяца их брака, но ошиблась и, похоже, сама не понимает — ошибка может оказаться роковой. Надежды больше нет, у короля разболелась рана, он слег и никого не хочет видеть. Китти шепнула мне — у нее не может быть ребенка, с ней король так же бессилен, как и со мной. Кое-какие уловки помогли, ему понравилось, он поверил, что по-прежнему могуч и силен. На самом же деле у него редко что получается.
