— Я вас слушаю.
— Добрый день, — это был тот самый человек,
который знал номер его личного мобильного телефона. Он снова огляделся.
Приемная тоже не самое надежное место. И поэтому он вышел в коридор. — Что
случилось? Почему вы позвонили?
— Простите, что мы вас беспокоим. Но нам хотелось
срочно посоветоваться.
— О чем?
— Нас немного беспокоит деятельность наших «друзей».
Вполне вероятно, что у нас могут появиться некоторые проблемы. Возможно, их
придется решать более оперативным способом. Вы меня понимаете?
— Да. Я все понимаю.
— Вы разрешаете нам действовать?
Он молчал.
— Алло, вы меня слышите?
— Да.
— Вы разрешаете нам действовать? — снова спросил
позвонивший.
— Только в рамках наших договоренностей, — ответил
он.
— А если ситуация выйдет из-под контроля?
— Только в самом крайнем случае. В ваших интересах не
заниматься самодеятельностью. Вы меня поняли?
— Конечно. Спасибо. До свидания.
Позвонивший отключил связь. Он убрал телефон в карман, затем
прошел в свой кабинет и уселся в свое кресло. На столе лежала папка с
документами. Он мрачно покосился на папку, читать уже ничего не хотелось. Этот
неожиданный звонок вывел его из состояния равновесия. Что они хотят? Почему
считают, что он должен все знать. И все контролировать. Он обычный человек и не
может обрабатывать так быстро подобный объем информации. С другой стороны,
подобная информация и есть власть. Реальная и осязаемая. Он это прекрасно
понимает.
Посмотрев на папку, лежавшую на столе, он решил, что
поработает дома. Совсем не обязательно оставаться в своем кабинете после такого
звонка. И хотя никто не посмеет вычислять, кому именно звонил его собеседник,
тем не менее лучше не рисковать. Он забрал папку и быстро вышел из кабинета.
Через несколько минут он уже сидел в своем автомобиле на заднем сиденье. Папку
он положил рядом с собой. А номер телефона нужно поменять, подумал он,
откидывая голову назад и закрывая глаза.
Флоренция. Италия. 25 июня 2006 года
Они спустились вниз и вышли из дома. Караев впервые увидел
Минкявичуса. Он помнил его по фотографиям в личном деле, но теперь впервые
увидел рядом с собой. Интеллигентное лицо, немного вытянутый подбородок, узкий
нос, крупные карие глаза, очки, делавшие его похожим на университетского
профессора. Минкявичус внимательно посмотрел на гостя. Он не спешил подавать
ему руку.
— Добрый день, — Линда еще раз поцеловалась с
Элиной и обернулась к своему мужу.
— Разве ты не узнал Элину? Ты помнишь, как они жили во
Флоренции, когда ее первый супруг работал в нашей галерее? Неужели не помнишь?
— Конечно, помню, — Минкявичус говорил
по-итальянски с сильным акцентом. Он обнял Элину, но его холодные глаза
внимательно смотрели на Тимура.
— А это ее второй супруг, — показала Линда на
стоявшего рядом Караева.
Минкявичус отстранился от Элины и наконец протянул руку.
— Добрый день. Очень приятно.
— Мне тоже, — сумел выдавить из себя Тимур и даже
пожать протянутую руку. Они едва дотронулись друг до друга, словно чувствуя
физическое неприятие. И сразу отдернули руки.
— Идемте ко мне в погреб, — предложил
Козимо, — я сейчас достану несколько старых бутылок кьянти, и вы сумеете
их продегустировать.
— У нас есть традиции, — резонно возразила
Джулианелла, — нужно осмотреть крайнюю комнату на первом этаже. Там
огромный камин, который находится в разобранном состоянии. И нам нужно его
осмотреть, чтобы решить, как быть дальше. А уже потом мы сядем за обед. И ты
достанешь свое вино.
— Договорились, — Козимо взмахнул рукой, —
пойдемте за мной. Я покажу вам камин, и мы сможем поспорить, как его
восстанавливать.
Все двинулись следом за хозяином дома. Тимур чуть отстал,
оказавшись рядом с Лучано. Тот улыбался.
— Сейчас нам предложат бесплатно проработать в этом
доме целые сутки. Или двое, — сказал он Караеву, — но вы не беспокойтесь.
Это прекрасный отдых. Вы приезжаете сюда на два дня. Пьете кьянти из погребов
Козимо, отдыхаете в этом чудесном месте и иногда делаете вид, что помогаете
кому-то из хозяев. Например, своими советами или переносом скамьи из одной
комнаты в другую. Потом вы плотно обедаете, ужинаете, пьете, завтракаете, снова
обедаете, снова ужинаете, снова пьете и уезжаете. Труд здесь не обязателен.
Можно «проработать» два дня и ничего не сделать. У некоторых хватает совести
сюда больше не приезжать. Некоторые ездят несколько раз. Затем хватают кисти и
начинают работать. Или привозят с собой бригаду мастеров и дают им задание на
целый день. Но это по желанию.
— Теперь я понял, почему этот дом восстанавливается
столько лет, — усмехнулся Караев, — такими темпами они закончает его
ремонт к концу века.
— Боюсь, что нет, — возразил Лучано, с трудом
сохраняя серьезное выражение лица, — вы не учитываете, что у каждого гостя
есть свой вкус и своя бригада мастеров. Переделки в доме могут длиться до
бесконечности.
— Тогда да, — согласился Тимур, — лет двести.
Если до этого не закончится вино из погребов Козимо.
— Не закончится, — успокоил его Лучано, — там
больше двух тысяч бутылок. Погреб тоже достался ему по наследству, и если бы не
Джулианелла, он бы давно испортил свою печень.
Они вошли в большую крайнюю комнату, и Козимо начал
показывать на разобранный камин, объясняя свой замысел. Караев почувствовал на
себе чей-то взгляд и обернулся. На него пристально смотрел Йозас Минкявичус.
Тимур отвернулся. И почувствовал, как Минкявичус осторожно дотронулся до него.
— Вам интересно? — спросил он по-русски.
— Не очень, — признался Караев.
— Тогда выйдем в другую комнату, — предложил
Минкявичус.
Они вышли. Тимур успел увидеть, как повернулся в их сторону
Лучано и улыбнулся.
— Вы из Москвы? — уточнил Минкявичус, доставая
сигареты и предлагая их своему собеседнику. Караев отрицательно покачал
головой. Минкявичус достал сигарету и щелкнул зажигалкой.
— Извините, — сказал Тимур, — я не курю. А
приехали мы действительно из Москвы.
— Я думал, что Элина с мужем жили в Санкт-Петербурге.
— Верно. Но Элина решила открыть филиал своей
дизайнерской фирмы в Москве и переехала туда. У ее подруги мы и познакомились.
Ее подруга была женой моего товарища, — он не стал уточнять, что подруга
уже стала вдовой, а его товарищ был похоронен.
Минкявичус выпустил струю дыма.
— У вас странная фамилия, — по-русски он говорил с
характерным литовским акцентом.
