— Я не думала, что прошло столько времени! — Она выскользнула из-под него с проворством, выдававшим немалый опыт. Арман повернулся на спину и, нацелившись в потолок все еще напряженным, мокрым клинком, стал наблюдать, как Ивонна, стоя спиной к нему и демонстрируя упругую маленькую попку, надевает белье.
— Не пойму, к чему такая спешка?
— Потому что в час дня у меня завтрак с герцогиней де Бомарше и еще несколькими друзьями — и всего пятнадцать минут на то, чтобы восстановить разрушения, произведенные вами, наложить новый макияж и одеться, прежде чем я исчезну!
— Жаль, что мне не удалось удержать ваш интерес ко мне дольше нескольких мгновений, — ответил Арман с величайшим неудовольствием, вставая, чтобы застегнуть брюки и повязать галстук.
— Что? Не говорите глупостей, Арман, — это было очень мило.
— И только? — он был взбешен ее бесцеремонностью. — В таком случае не стану вас больше задерживать.
Он дошел уже до середины салона, надевая на ходу пиджак и дрожа от негодования, когда Ивонна догнала его и остановила, обвив руками его шею. Она успела надеть трусики и сорочку, но пижаму держала в руке; он ощутил на щеке мягкое прикосновение шифона.
— Не будьте же таким обидчивым, мой дорогой, иначе нам никогда не стать добрыми друзьями. Сожалею, что мне приходится так быстро покинуть вас, когда мы только начали узнавать друг друга, но об этом завтраке я договорилась больше недели назад, и было бы в высшей степени невежливо отказываться перед самой встречей. Вы ведь понимаете?
Она стояла так близко, что Арман чувствовал кончики ее грудей под тонкой сорочкой и вдыхал ароматное тепло ее тела, смешанное с запахом дорогих духов. Это так раздразнило его чувства, что он не смог удержаться. Он просунул руку под сорочку и захватил пригоршней теплую плоть ее живота, движимый отчасти желанием, но отчасти и гневом. Вслед за тем его рука проникла в трусики, нащупала густое руно и стала ласкать влажные лепестки.
— Нет… мне в самом деле нужно идти, — прошептала Ивонна, касаясь губами его щеки. — Я опоздаю из-за вас.
Но пальцы продолжали свое дело в скользком тепле устья, и Ивонна, выгибая тело, прильнула к нему животом.
— Вы не должны… — но босые ноги на ковре приняли позицию, словно подсказывающую Арману, что он должен.
И он продолжил: стоя на белом пушистом ковре посреди салона, поимел Ивонну (как отметил позже с большим удовлетворением) точно так же, как она имела его на шезлонге. Искусными пальцами он дразнил секретный бутончик, а она вздыхала, прислонясь к нему, с затуманенным взглядом прижималась щекой к его щеке. Потом, гораздо скорее, чем он ожидал, негромко вскрикнула и обмякла. Но лишь на мгновение — почти тут же она шагнула прочь и стала надевать брюки.
— Я приеду к вам сразу после завтрака. — Она послала Арману улыбку, которая могла означать и прохладное расположение, и вежливую отстраненность. — Ждите меня после трех.
Направляясь к Елисейским полям в поисках подходящего ресторанчика, Арман, однако, был не в восторге от того, как провел утро. Ивонна была из тех бесцеремонных женщин, которые беззастенчиво используют мужчин для удовлетворения своих потребностей, даже не скрывая этого, — и Арман значил для нее так же мало, как и сотня других, с которыми она занималась любовью. Сотня? Быть может, и тысяча — кто знает…
Арману удалось отчасти восстановить справедливость, когда он рукой довел Ивонну до экстаза и при этом наблюдал за выражением ее лица, но обида до сих пор не проходила. И дело было не только в Ивонне, хищнически овладевшей им с той же беззаботностью, с какою она выкуривала сигарету.
В конце концов он пришел к глубоко обескуражившему его выводу, что судьба его — быть жертвой злокозненных женщин. Прекрасная внешность, модный гардероб, наконец, талант в любовной игре — увы, все эти качества, похоже, меньше способствовали успеху Армана у хорошеньких женщин, чем его беззащитность. Стоило соблазнительнице бросить взгляд на него — и она уже знала, что этого мужчину можно использовать как угодно, достаточно обнажить перед ним свой бюст и разрешить целовать его.
Ивонна употребила его, чтобы поразвлечься часок перед завтраком. Ее сестра Мадлен употребила Армана для мести мужу. Арман этого долго не понимал; лишь известие, что она провела ночь с Пьером-Луи, открыло ему глаза. Сюзетта искала замену Пьеру-Луи, у которого была на содержании. И Доминика тоже использовала мужчин для своих целей… правда, с ней было так весело, что ее можно простить. А все прежние подруги, обожаемые Арманом и уверявшие, что обожают его?
Эти мысли раздосадовали Армана — как всякий мужчина, он хотел быть любимым за свои достоинства. Когда в середине дня Ивонна приехала к нему на квартиру, она была в приподнятом настроении после превосходного завтрака и беседы со своими знатными друзьями. Арман пребывал в совершенно ином расположении духа. Мрачные размышления о том, что он из-за собственных пристрастий становится легкой добычей женщин, приводили его в циничное настроение.
«Если они таковы, — сказал он себе, — что ж, тем хуже для них! Я буду поступать, как они: брать, ничего не давая!»
Преисполнившись хладнокровия, Арман с бесстрастной вежливостью поцеловал руку Ивонны, будто они не виделись давным-давно, а нынешнего утра вовсе не было, будто никогда Ивонна не раздевалась перед ним в собственной гостиной и он не наслаждался ее стройным телом. Арман помог ей снять пальто с меховым воротником и, ни слова не говоря, повел прямо в спальню.
Для завтрака с герцогиней Ивонна оделась в короткое простое платье из серовато-зеленого бархата, с узкими рукавами, украшенными кружевом, и глубоким декольте, подчеркивающим замечательную стройность ее фигуры. Неяркий тон материи оживляли плоские пуговицы из слоновой кости, тянувшиеся в ряд от выреза до кромки платья. Другим украшением служили подобранные в пару брошки в виде больших бабочек. Бриллиантовые насекомые с глазами-изумрудами присели на остриях ее сосков.
Она снисходительно наблюдала, как Арман снимает пиджак; яркие губы приоткрылись, чтобы сделать замечание о недостатке тонкости и неуместной прямолинейности. Но колкость так и осталась у нее на губах, а лицо приняло негодующее выражение — Арман, наклонившись, подхватил ее под коленки и бросил навзничь в изножье кровати.
— Что вы делаете, черт побери? — вскричала она, вмиг утратив сдержанность, когда Арман втиснулся между ее ног. Игнорируя кокетливую застежку платья, он попросту задрал подол. Белые атласные трусики Ивонна сменила на прозрачные черные.
— Дорогая, вы надели для меня самое потрясающее белье, — Арман не обращал внимания на возгласы протеста, гладя бедра Ивонны над краем черных шелковых чулок — Как шикарно оно выглядит!
Чтобы удержать Ивонну в беспомощном положении на спине, он поднял ее ноги кверху и, обхватив их одной рукой, крепко прижал к груди. Она отчаянно стремилась освободиться, выкрикивая ругательства; от усилий ее маленькая круглая шляпка слетела с волос и покатилась по постели. Не обращая внимания на крики, Арман подтянул ее ноги еще выше, приподняв ей зад, и стащил с нее хорошенькие трусики.
