«Не играешь, как обычно?» Не то чтобы я не обрадовалась, что отец впервые посмотрел мне в глаза, но время он для этого выбрал самое неподходящее.
Пол лишь моргнул. Я вздохнула, виновато переглянулась с Ясенем и решила отвести отца вниз.
– Пойдем, пап. Отыщем одного кота, которого я придушу за то, что не предупредил нас.
– Почему? – прошептал Пол, и у меня перехватило горло. Он посмотрел прямо на меня расширенными, увлажнившимися глазами. – Почему я… здесь? Кто… вы?
Я с трудом ответила:
– Я твоя дочь.
Он смотрел, не узнавая, а я так хотела, чтобы узнал!
– Ты был женат на моей маме, Мелиссе Чейз. А меня зовут Меган. Когда мы виделись в последний раз, мне исполнилось шесть лет, помнишь?
– Дочь?
Я расстроенно кивнула. Ясень молча наблюдал из своего угла; я затылком чувствовала его взгляд.
Пол покачал головой, грустно и безнадежно.
– Я… не помню, – выговорил он и попятился по ступенькам; взгляд его опять затуманился.
– Папа…
– Не помню! – Его голос потускнел, лицо утратило осмысленное выражение. – Не помню! Крысы визжат, а я ничего не помню! Уходите, уходите!
Он сбежал вниз, бросился к пианино и забил по клавишам, громко и неистово. Я вздохнула и, перегнувшись через перила, с грустью посмотрела на него.
В следующий миг Ясень обнял меня и привлек к груди.
– Это пока. Он хотя бы заговорил. Постепенно все вспомнит.
Прохладные губы легонько коснулись моей шеи.
– Прости, – шепнула я, эгоистично жалея о том, что нас прервали. – Конечно же с тобой такого не случалось прежде.
Ясень фыркнул. Интересно, удастся ли вернуть утраченный миг? Я провела пальцами по его шелковым волосам и притянула принца ближе.
– Что ты думаешь?
– Что теперь ситуация иная, – ответил он. Внизу в безумном мрачном ритме гремела музыка. – Что нам следует сосредоточиться на твоем обучении и о том, что мы предпримем против лжекороля, когда придет время. Он ведь все еще тебя разыскивает.
Я разочарованно надулась. Ясень лишь усмехнулся и погладил меня по руке.
– Мы все успеем, Меган, – прошептал он мне. – Когда к твоему отцу вернется память, когда мы разберемся с фальшивым королем, у нас останется целая жизнь. Я никуда не уйду, обещаю.
Он прижал меня к себе крепко-крепко и ласково чмокнул в мочку уха.
– Я подожду. Просто скажи, когда будешь готова.
С этими словами он меня отпустил и пошел вниз. А я так и стояла на балконе еще несколько минут, вслушиваясь в звуки музыки, уносившие меня к запретному…
7. Лето и железо
В нашей жизни воцарилась спокойная, если не сказать приятная, обыденность. С рассветом, еще до того, как лучи солнца пронизали древесные кроны, я уходила на поляну и тренировалась обращению с мечом. Ясень – терпеливый, но строгий учитель – вынуждал меня действовать на пределе возможностей и сражаться всерьез, как будто я по-настоящему хотела убить его. Он обучал меня обороне, показывал, как танцевать вокруг врага, самой не подставляясь под удар, как обратить энергию противника против него же самого. По мере того как навыки мои закреплялись, уверенность росла, а наши учебные состязания становились все серьезней, я стала замечать определенные закономерности, ритмику фехтования. Это было похоже на танец: череда вращений, выпадов клинком и постоянных подпрыгиваний. Ясеня мне все равно было бы никогда не догнать, однако я кое-чему научилась.
Днем я разговаривала с папой, пыталась помочь ему выйти из клетки безумия, но чувствовала себя при этом так, как будто билась головой об стенку. Процесс был медленный и болезненный. Короткие моменты просветления случались очень редко, большую часть времени он меня даже не узнавал. Практически каждый день отец играл, а я сидела в соседнем кресле и всякий раз, когда музыка ненадолго прекращалась, заговаривала с ним. Иногда Ясень был тут же, с книжкой на диване; в другие дни принц надолго пропадал в лесу. Я не понимала, куда и зачем он уходит, пока с какого-то момента к ужину нам не начали подавать крольчатину и другую дичь, и тогда мне подумалось, что Ясеню могло прискучить однообразие.
Впрочем, как-то раз он притащил толстенный альбом в кожаном переплете. Я открыла… а внутри с удивлением обнаружила снимки моего семейства! Пол с мамой в день свадьбы. Очаровательный, но незнакомый мне щенок-дворняжка. Я сама в детстве, совсем малышка, а рядом – я же, но в четыре года, на трехколесном велосипеде.
– Я воспользовался услугой, – объяснил Ясень. – Альбом нашло для меня привидение, которое живет в шкафу у твоего брата. Надеюсь, это поможет твоему отцу вспоминать.
Я обняла его. Он держал меня легко и осторожно, стараясь не вводить в искушение. Я наслаждалась теплом его рук, вдыхала его запах… Потом он мягко отстранился. Я благодарно улыбнулась и опять подошла к отцу у рояля.
– Пап? – позвала я, осторожно подсаживаясь к нему. Он тревожно покосился на меня, но хотя бы не отпрянул. – Хочу тебе что-то показать. Смотри.
Я раскрыла альбом на первой странице и протянула ему. Сначала он старательно делал вид, будто ничего не замечает, горбился, намеренно отворачивался. Через несколько минут я уже готова была сдаться и хотела уйти к дивану, чтобы самой рассмотреть фотографии, но музыка неожиданно стихла. Я удивленно подняла голову и вздрогнула.
Отец беззвучно плакал. Под моим завороженным взглядом папа начал всхлипывать. Он склонился над альбомом, пальцами водил по фотографиям, а слезы капали мне на руки и на страницы. Ясень молча выскользнул из комнаты; я же обняла отца, и мы немножко поплакали вместе.
С того дня он начал разговаривать со мной, когда мы присаживались на диван и листали альбом с фотографиями, – сначала запинаясь, неуверенно… Разум его был хрупкий, как тончайшее стекло, готовое разбиться от дуновения ветра. Но мало-помалу он стал вспоминать и маму, и меня, и свою прежнюю жизнь, хотя никак не мог совместить малышку на фотографиях с девушкой-подростком, которая сидела рядом с ним. Он часто спрашивал у меня, где мама и крошка Меган, а мне приходилось снова и снова повторять, что у мамы теперь новый муж, что сам он исчез на одиннадцать лет и она его уже не ждет. И всякий раз при этих словах глаза отца наполнялись слезами.
Сердце мое разрывалось от сочувствия.
Хуже всего было по вечерам. Ясень держал слово и на меня не давил, старательно ограничивая наше общение ничего не значащей болтовней. Он никогда меня не отталкивал; по вечерам, когда мне требовалась поддержка после изматывающего общения с отцом, он неизменно был рядом, молчаливый и сильный. Я сворачивалась клубочком рядом с ним на диване и вываливала на него все свои горести и страхи. Иногда мы вместе читали – я укладывалась к нему на колени, а он переворачивал страницы… впрочем, литературные пристрастия у нас были совершенно разные, и я частенько засыпала посреди главы. Как-то раз, измучившись от скуки и безделья, я отыскала в одном из шкафов несколько пыльных коробок с настольными играми и заставила Ясеня освоить шашки, «Эрудит» и кроссворды. Как ни странно, «человеческие» развлечения Ясеню понравились, и вскоре уже он сам предлагал мне поиграть. Это помогало нам скрасить некоторые особенно долгие и утомительные вечера и ни о чем не думать.
