Из кухни доносился топот снующих туда-сюда брауни. По комнате поплыл аромат свежевыпеченного хлеба, горячий и успокаивающий.
Неужели наш последний ужин?
«Верно, Меган, уныние – это то, что надо».
– Ты прав, – сказала я. – Иного выхода нет. Если мне хочется пожить нормальной жизнью, придется встретиться с лжекоролем, иначе он никогда не оставит меня в покое.
Я со вздохом встала, подошла к окну и задумчиво посмотрела в темнеющее небо.
– Просто… в этот раз все как-то по-другому. – Собственное отражение взглянуло на меня сквозь стекло. – Теперь мне есть что терять. Тебя, и Ясеня, и Небывалое, мою семью, отца… – Я замолчала и уткнулась лбом в стекло. – Отец! Как мне быть с папой?
Из коридора постучали, и я зажмурилась. Что ж, самое время.
– Давно ты там стоишь, пап?
– Примерно с тех пор, как ты стала говорить о везении. – Пол вошел в комнату и присел за пианино.
Я наблюдала за его отражением в оконном стекле.
– Ты уходишь, да? – тихо спросил он.
Пак поднялся и деликатно вышел вон, оставляя нас наедине… с мурлычущим Грималкиным. Я нерешительно кивнула и отвернулась от окна к отцу.
– Не хочу тебя оставлять! Если бы только можно было не уходить…
Пол сосредоточенно хмурился, как бы силясь понять, потом кивнул. Взгляд его оставался по-прежнему ясным.
– Это… важно? – спросил он.
– Угу.
– Ты вернешься?
В горле у меня застыл комок. Я сглотнула, сделала глубокий вдох.
– Надеюсь.
– Меган. – Папа мучительно подбирал слова. – Я знаю… я многого не понимаю. Знаю, что ты… больше, чем я когда-нибудь буду способен понять. И я вроде бы твой отец… Но ты способна справиться самостоятельно. Поэтому иди. – Он улыбнулся, и от глаз побежали морщинки. – Не прощайся и не переживай за меня. Делай что должно. Я подожду твоего возвращения.
– Спасибо, пап, – улыбнулась я.
Он кивнул, потом взгляд его снова остекленел, как будто эта беседа исчерпала весь запас его здравомыслия. Он потянул носом воздух и спросил с детской радостью:
– Ужинать?
Я кивнула, чувствуя себя довольно нелепо.
– Ага. Давай ты пока что пойдешь к себе в комнату, а я тебя позову, когда сядем за стол? Ты поработай над песней, ладно?
– Хорошо. – Он весело поднялся и, уже выходя в коридор, объявил через плечо, едва ли не светясь от гордости: – Она почти готова, да! Это песня для моей дочки, но завтра я сыграю ее для тебя, ладно?
– Ладно, – прошептала я, и он ушел.
Комната наполнилась тишиной, лишь часы негромко тикали на стене, да из кухни доносились шорохи. Я вернулась к дивану и села рядом с Грималкиным, не понимая, как быть дальше. Конечно, следовало отыскать Ясеня и извиниться или, по меньшей мере, объяснить, почему не хотела брать его с собой.
Мне было не по себе, я понимала, что он на меня злится. А ведь я всего лишь хотела уберечь его от новой боли; откуда мне было знать, что освободить фейри от данного им обещания – значит не доверять?
– Ты так волнуешься о нем, – проговорил Грималкин в тишине. – Почему бы тебе не попросить его стать твоим рыцарем?
Я моргнула.
– Что?
Кошачьи глаза распахнулись – золотые, с вертикальными зрачками, удивленно-насмешливые.
– Твоим рыцарем, – медленно повторил он. – Ты понимаешь это слово, так? Люди не успели его забыть.
– Я знаю, кто такие рыцари, Грим.
– Вот и хорошо. – Грималкин сел, закутался в собственный хвост, зевнул и начал рассказывать: – Это древняя традиция. Даже по меркам фейри. Дама просит воина быть ее рыцарем, ее избранным защитником, до последнего вдоха. Этот ритуал разрешен лишь особам королевской крови, и только леди может выбрать своего воина. Но это – знак величайшего доверия дамы к рыцарю. Рыцарь по-прежнему в полную меру своих сил подчиняется своей королеве и двору, однако его первое и главное обязательство – перед его дамой.
Кот снова зевнул, выставил заднюю лапу в воздух и принялся разглядывать когти.
– Несомненно, обычай очаровательный. Дворы обожают подобные драмы.
– А в чем тут драма?
– В том, – раздался от двери голос Ясеня, и я подскочила от неожиданности, – что с кончиной дамы умирает и рыцарь.
Сердце гулко заколотилось. Ясень так и остался стоять в дверях. Аура его чар была не видна, старательно скрыта, а серебристые глаза смотрели холодно и невыразительно.
– Выйди со мной на улицу, – негромко велел он, а когда я помедлила, добавил: – Пожалуйста.
Я покосилась на Грималкина, но тот опять свернулся клубочком и, зажмурившись, урчал от удовольствия. «Дурацкий кошара! – думала я, спускаясь по ступенькам вслед за Ясенем в теплую летнюю ночь. – Плевать ему, если Ясень разрубит меня на кусочки или заморозит в ледышку. Может, вообще на это и поспорил с Лэнанши».
Удивляясь сама себе и чувствуя некоторую вину за то, что способна подумать такое про Ясеня и Грималкина, я молча тащилась вслед за Зимним принцем. Мы перепрыгнули через ручей. Над травой мельтешили светлячки, превращая поляну в миниатюрную галактику мерцающих огоньков; волосы мои трепал ветер, пахнущий соснами и кедрами. Кажется, я буду скучать по этому месту. Несмотря ни на что, давно у меня не было подобия нормальной жизни. Здесь я не была эльфийской принцессой, не была дочерью властительного короля или пешкой в бесконечной битве Дворов. Завтра с рассветом все переменится.
– Если намерена меня освободить, – буркнул Ясень с еле различимой дрожью в голосе, – освобождай сейчас, и я уйду. Хочу оказаться подальше, когда ты вернешься в Небывалое.
Я остановилась. Он тоже замер, но не обернулся. Я смотрела ему в спину, на сильные плечи, иссиня-черные волосы, на гордую прямую осанку… Ждет, чтобы я решила его судьбу. «Если он тебе по-настоящему дорог, – прошептал мне внутренний голос, – освободи его. Вы все равно не будете вместе, зато он останется жив. Если ты позволишь ему отправиться за тобой в Железное королевство, ему конец, и ты это знаешь». Но от одной только мысли о его уходе становилось невозможно дышать. Я не могла. Не могла его отпустить. Да простят меня боги за мой эгоизм, мне не хотелось ничего иного, только навсегда остаться с Ясенем!
– Ясень, – прошептала я, и он заметно вздрогнул, готовясь услышать, что дальше. Сердце у меня колотилось, но, отбросив сомнения, я торопливо продолжила: – Я… ты… – Я зажмурилась, перевела дыхание и прошептала: – Ты будешь моим рыцарем?
На краткий-краткий миг глаза принца расширились от удивления. Я смотрела на него, а сама гадала, не совершаю ли ошибку, не толкаю ли его на непоправимое, не пожалеет ли он о том, что позволил втянуть себя в новый договор.
