– Это не дочь Тугушева. Но и не твоя, Арончик. У девочки
совсем другой отец. И тебе совсем не обязательно знать, кто он. Мы ведь
остались друзьями и у тебя теперь есть Верочка.
Это был единственный случай, когда она немного укорила его
за связь с молодой балериной. Хотя сама же их и познакомила. Он тогда не очень
поверил Ольге, но настаивать не стал. Жить одному, без семьи и без детей, было
гораздо комфортнее. К тому же Ольга скоро заболела и умерла. Ей было только
тридцать пять лет. У ее гроба стояло столько известных мужчин, что он невольно
почувствовал гордость. Старик Тугушев был безутешен. В пятый раз он уже не
женился, решив посвятить себя маленькой дочери.
Сколько лет девочке, вдруг подумал Гринберг. Она ведь должна
быть... Господи, сколько же мне лет. Выходит, что этой девочке уже за сорок. И
она совсем не девочка. В последний раз он видел ее, когда ребенку было четыре
годика. Как она изменилась с тех пор. Выходит, что Ольга его тогда обманула. И
рассказала о нем их девочке. Или кому-то другому. Вряд ли ребенок мог понимать,
кто его настоящий отец. Значит, Ольга кому-то рассказала и теперь, спустя
столько лет, ее дочь вспомнила о своем настоящем отце. Кому она могла
рассказать? Только своей старшей сестре. Они с ней очень дружили. Во всяком
случае, кому-то Ольга рассказала об их отношениях, если спустя почти сорок лет
ее дочь решила найти Арона Гринберга в Детройте. Он счастливо улыбнулся. Его
прошлая жизнь была полна приятных воспоминаний. Он никогда и ни о чем не жалел.
Если не считать некоторых эпизодов, которые остались в его московской квартире,
когда он попросил политического убежища во Франции и не вернулся в Москву. Как
звали девочку? Кажется, Алла. Да, точно. Они назвали ее Аллой в честь известной
актрисы МХАТа, уже тогда ставшей легендой при жизни.
В кабинет вошел его телохранитель. Это был поляк Янек
Супрон, который работал с ним уже много лет. Высокого роста, немногословный,
всегда немного флегматичный, Супрон был профессиональным боксером и обладал
невероятной реакцией. И хотя Гринберг избегал ситуаций, где может понадобиться
мастерство его телохранителя, Супрон был всегда готов отразить любую опасность.
А заодно и выполнял некоторые мелкие поручения своего патрона.
– Приехала ваша гостья, – доложил с неистребимым польским
акцентом Янек.
– Пусть войдет, – разрешил Гринберг, поднимаясь. – Чтобы
никто нам не мешал.
Он почувствовал легкое волнение. Возможно, сейчас он впервые
увидит свою взрослую дочь. Гринберг даже не мог предположить, что это будет
последняя женщина в его жизни, которую он увидит.
Москва. Россия. 14 мая 2006 года
Знакомого сотрудника из Федеральной службы охраны они не
нашли. Его мобильный был отключен, а городской не отвечал. Маляров, чертыхаясь,
так и не сумел найти дачного телефона своего друга. В справочной его не давали,
а знакомые не могли вспомнить номера. Решено было отложить выяснение всех
событий до понедельника.
Дежурство у дома Наташи Слепцовой Маляров снимать не стал,
приказав оставить там машину с двумя своими сотрудниками. И увез ночевать к
себе домой Караева, торжественно пообещав пригласить женщину для уборки на
следующей неделе. Они поужинали в небольшом кафе и приехали домой к Семену.
Свой мобильный телефон Караев не выключал, даже когда ставил его на зарядку,
убежденный в том, что ему могут позвонить и те, кто пытался его убить два дня
назад. Ночь он провел беспокойно. А утром позвонил его мобильный телефон. Тимур
недовольно взглянул на номер. Он не знал, кто именно ему звонит.
– Я вас слушаю, – сказал он чуть дрогнувшим голосом.
– Извините, – услышал он чей-то осторожный говорок, –
простите, что я звоню вам утром в воскресенье. Это говорит Жажин. Может, вы
меня помните. Николай Жажин.
– Не помню, – нахмурился Караев. Он увидел, как в комнату
босиком вошел Семен, услышавший звонок его телефона. И присел на стул,
внимательно слушая разговор своего друга.
– Это Жажин, – снова сказал позвонивший. У него был какой-то
знакомый украинский акцент. Как будто Тимур его где-то слышал. – Вы должны меня
помнить. Я работал представителем Внешторга в Стокгольме, когда вы там
находились. Вспомнили? Я Коля Жажин.
Караев усмехнулся. Он вспомнил этого суетливого, всегда
торопящегося человечка. Тот был офицером Службы внешней разведки и действовал
под прикрытием внешнеторговой фирмы. Кажется, они тогда несколько раз
встречались. И фамилия была такая запоминающаяся – Жажин.
– Да, – сдержанно сказал Тимур, – я вас вспоминаю. Зачем вы
мне позвонили?
– Извините, что вас беспокою. Дело в том, что вы были
другом... приятелем Паши Слепцова. Поэтому я вас и побеспокоил.
– Что с ним? – сразу окончательно проснулся Караев. – Вы знаете,
где он сейчас?
– Нет, – быстро ответил Жажин, – я думал, что вы сможете мне
помочь. Дело в том, что мы с ним встречались в четверг вечером. Он приехал ко
мне сразу после работы, и мы немного поговорили. А потом он уехал и обещал
позвонить на следующей день. Но не перезвонил. Ни в пятницу, ни в субботу. Я
ему все время звонил, но его мобильный не отвечает. А на городском не берут
трубку. Я не знаю, что подумать. Поэтому и решил позвонить вам. Уезжая от меня,
он сказал, что позвонит вам и переговорит с вами.
– Когда вы с ним встречались?
– В четверг. Примерно с семи до восьми, – испуганно заявил
Жажин. – Вы не знаете, куда он исчез? Может, он куда-нибудь уехал?
– Не думаю, – ответил Караев, глядя на Малярова, – мы с ним
виделись в четверг вечером и он ничего мне не говорил о своем отъезде. А зачем
вы с ним встречались?
– Он сам позвонил и приехал, – торопливо пояснил Жажин, – у
нас с ним были некоторые совместные проекты. Мы немного поговорили, и он уехал.
– Как он себя чувствовал?
– По-моему, хорошо. Я никогда не видел его больным. Он был
очень здоровый человек.
– Вы меня не поняли, – сказал Караев, – я имею в виду, как
он себя вел? У него было подавленное настроение? Или веселое? Или он о чем-то
думал?
– Какое-то взвинченное, – немного подумав, сообщил Жажин. –
В последнее время он вообще часто нервничал.
– Почему?
– Я не знаю, – быстро ответил Жажин, и Тимур подумал, что
знает.
– Когда он должен был вам перезвонить?
– В пятницу утром. Но он не позвонил, и я очень волнуюсь.
Такого с ним никогда не было. Он был очень добросовестный и аккуратный человек.
Караев промолчал. Он подумал, что позвонивший прав. Если
Павел обещал перезвонить, он обязательно это делал.
– Алло, вы меня слышите? – испуганно спросил Жажин. – Он
говорил, что должен встретиться с вами в тот вечер.
