Вокруг, невзирая на мои чувства, дул теплый ветер. Гудели машины. Где-то вдалеке ходили люди, которым было все равно, что именно происходит на одной из крыш домов, им было невдомек, что я вообще существую на одной из этих крыш в эту минуту.
Им-то ладно, но мне-то что делать?
Как быть с тем, что товарищ этот сейчас скорее всего развернется и навсегда уйдет? Кто мне тогда сможет объяснить хоть что-нибудь? Это ведь "им" все понятно, а мне? Мне как не было, так и не стало. И последний шанс на получение знаний сейчас развернется и уплывет так же быстро, как и появился.
Заметив нетерпеливое движение серебристой куртки, я быстро выпалила:
- Стой! - Потом судорожно прикрыла рот рукой и поправилась. - То есть, стойте.....
Темно-русые брови вопросительно приподнялись.
- Простите, я просто.... переволновалась. Дело в том, что вы не сказали, а можно ли мне сюда приходить? Я понимаю, что это ваш мир, и раз уж вы сочли меня не опасной и запретили говорить, то можно я буду гостить здесь?
Он молчал.
А мне очень хотелось получить согласие.
Ведь если скажет "нет", тогда навсегда закроются двери в прекрасное "далеко", которое я даже не успела исследовать.
- Я не буду гадить, не буду ни с кем говорить! Не буду спрашивать про карты континентов, не буду агитировать за жизнь в других мирах! (хотелось добавить, что пальцами и яйцами в солонку я тоже лазить не буду, но с чувством юмора у Комиссии была напряженка) Пожалуйста, не отсекайте для меня эту возможность!
Сама не знаю отчего, но я чувствовала важность этого момента. Его переломность.
Как ключевую точку на линии судьбы, как развилку, от которой дорога пойдет либо в правильном направлении, либо навсегда завязнет и потеряется в скучном тупике.
Дрейк молчал. Рассматривал меня. Наполовину холодно, наполовину равнодушно.
"Нет" имело шанс прозвучать процентах в девяносто по моим предположениям.
Но я оказалась неправа.
- Хорошо. - Наконец, ответил он. - Появляйся. Вреда я не вижу. Только не в этом здании, и не у Мака в машине, а то тот может неадекватно среагировать и пришибить ненароком.
Мистер Ледяной, оказывается, еще и шутить умел. Странно и по-своему, но все-таки.
Я от облегчения даже вытерла ладошки о джинсы, чего зарекалась не делать. Заметив это, тут же смутилась, отняла руки от штанов и сцепила их в замок.
Дрейк повернулся, чтобы уйти.
Зашуршала серебристая ткань, блеснула на рукаве полоска. А мне снова стало обидно, захотелось что-то сказать.
"То ты домой рвешься, то тебя палкой назад не вытолкаешь..."
Возникло неоднократно преследовавшееся меня сегодня чувство дежа-вю. Нахлынули знакомые необъяснимые эмоции.
Он был уже почти у двери в будку, когда я крикнула широкой спине:
- А вы знаете, что заставило меня вернуться в этот мир?
Дрейк остановился. Стал видел его профиль, повернутый полубоком.
- Вы. Это были вы! Я видела сон этой ночью - вы стояли в парке, а я бежала за своим котом, когда наткнулась на ваши ноги. А когда увидела вас, то поняла, что.....
Теперь он повернулся весь. Стоял и смотрел, прищурившись.
Времени на то, чтобы закончить, было мало. Нужно было торопиться.
- Я поняла, что вы - друг. И что вы тот, кто может научить меня всему. Вы ведь можете сделать это, правда?
Дрейк нахмурился.
- Научить тебя чему? - Спросил он.
- Научить меня большему, чем я могу сейчас. - От волнения я снова вытерла руки о джинсы. Коленки мелко подрагивали, хотелось срочно сесть куда-нибудь. - В том сне, я поняла, что вы - единственный, кто может меня научить....
Он не ответил.
Просто развернулся и ушел.
А я в сердцах едва не сплюнула прямо на землю. Черт бы его подрал, этого Дрейка! Ну, что за привычка уходить, не ответив?
Глава 6.
Давай запутаем следы -
Пускай никто нас не найдёт.
Давай раскрасим тишину
Плеядами хрустальных нот.
Твои глаза рождают свет,
Мои -- оплакивают ночь,
Я подарю тебе рассвет,
И прошепчу...
О том, что время не властно,
Будет вечность гореть огнём.
Я знаю, всё не напрасно,
Пока мы будем с тобой вдвоём.
Hi-Fi "Время не властно"
С того момента, как состоялась моя памятная встреча с Комиссией, прошла неделя.
Вернулась домой, нагруженная ворохом новых вещей, мама. В доме снова стало светло и уютно. Звякали кастрюльки, кипятился чайник, звучали телефонные трели. Приходили в гости подруги и знакомые - кто чаю попить, кто на вещи посмотреть - прикупить обновку для себя или для родственницы, кто про заграницу поспрашивать. Хотя мама редко что-то видела помимо складов и магазинов, любопытство все равно приводило в дом то одну, то другую приятельницу, которым было приятно почесать языком, задержавшись на часик-другой по пути с работы домой.
С прыжками теперь приходилось осторожничать.
Мама - она и есть мама. Всегда знает, где ты есть, всегда следит, даже когда не смотрит на дочь. Поэтому вела я себя примерно, уставшей не выглядела, улыбалась больше, чем обычно, и улыбки мои отражались волной тепла в маминых глазах. Ее волнение постепенно сошло "на нет", что меня - не любившую расстраивать мать - очень радовало.
Но это касалось только прыжков по "своим" городам. И если бы только это, то сиять было бы решительно не с чего.
Я же, словно припасшая на зиму тонну орехов белка, ходила притихшая и довольная. Потому что появился у меня секрет. Свой собственный - хороший такой, жирененький, вкусный!
А все потому, что наконец-то сумела осознать одну вещь - время в том мире не идет! Точнее не так.... Оно перестает идти в нашем мире, когда я перемещаюсь в Нордейл! Вот как!
Прежде, чем я окончательно уверовала в эту теорию, пришлось сделать многократные проверки, но все они подтвердили тот факт, что, во сколько бы мое бренное тело ни исчезало, возвращалась оно домой всегда в точно ту же минуту, которую перед прыжком на наручных часах засекали глаза.
То есть прыгни я в восемь ноль одну, прогуляй по Нордейлу хоть пять часов, а вернуться получиться обязательно в то же самое время - восемь ноль одну. И куда уходили эти пять часов, и как вся эта система со временем работала, мне было не ясно.
Однако радости это не уменьшало.
