Когда под ногами скрипнули покрытые линолеумом доски, а вокруг раздалось мирное гудение холодильника, я открыла глаза и огляделась.
За окном было темно, часы на микроволновке, как я и предполагала, показывали 7:03. Дом спал. Отыскав нужную вещь, я без промедлений переместилась обратно и с некоторой долей злорадства, положила перед Дрейком "подарок" из своего мира.
- Что это? - Представитель Комиссии с любопытством разглядывал взирающий на небо Нордейла профиль "принцессы Нури".
- Чай.
- Хороший?
- Не очень.
В глазах Дрейка промелькнули смешинки. Он взял пакетик в руки и несколько секунд разглядывал изображенный логотип и печатный текст "Черная смородина". Наконец, отложил. Нагнулся, достал откуда-то (со стула?) прозрачную пластиковую папку-файл, открыл и снова сделался серьезным.
- Бернарда, посмотри внимательно на эту фотографию.
Я нависла над черно-белым изображением не самого лучшего качества; покрытая камнями равнина, полуобрушенные стены старого здания, точнее одна стена и пустой оконный проем, несколько чахлых кустов и ни души вокруг. Мда-а-а. Не самый приятный пейзаж.
- Что это?
Дрейк прищурил глаза.
- Не важно "что это", важно "где это". В это место не ведут порталы, туда вообще очень трудно попасть извне. Переместись туда, найди конверт, что там для тебя оставили, и вернись назад.
- Это хотя бы ваш мир? - Зачем-то уточнила я, но прямого ответа не получила.
- Можешь считать это его частью.
Фотография равнодушно взирала на меня выбитым окном и кучей острых больших серо-черных камней.
- А где я найду конверт?
- В здании, на подоконнике, когда обойдешь стену.
Спасибо, хоть это пояснили. Избавили от необходимости скитаться в неприветливом месте до ночи.
Я вздохнула. Почему-то казалось, что это задание тяжелее, чем остальные. Ладно, что мне стоит? Туда и обратно.... Это быстро. Склонившись над столом, я пристально изучила детали. Не было у них, что ли техники, чтобы в цвете и качественно? А то в разрешении три на три пикселя много подробностей не различишь. Хотя, может быть, в этом и хитрость?
Через пять минут стало ясно, что я впервые за это утро приблизилась к рискованной черте провалить задание. И дело было не в том, что я "не могла" прыгнуть в это зловещее место, а в том, что я совершенно не хотела этого делать.
Нет, логически, конечно, хотела. А вот душой противилась так, что, сколько ни смотри на проклятую разрушенную стену с окном, а представлять рядом с ней себя - нет уж, увольте. Беда, да и только.
Раньше я не задумывалась о такой малости, как "собственное желание" - оно прилагалась легко и естественно, стоило увидеть красивые и цветастые города и парки с открыток и календариков, а теперь, когда вместо парков на меня стала зловеще взирать заброшенная пустошь, желание к добровольному перемещению внезапно пропало, явив вместо себя страх и отказ сознания двигаться дальше.
Дрейк, чем дальше, тем больше хмурился. Его нетерпение осязаемо витало в воздухе.
Небо, словно чуткая декорация к настроению, тоже испортилось - заклубились облака, собираясь в тяжелые дождевые тучи.
От черно-белой картинки, стоило на нее взглянуть, подташнивало.
- Дрейк.... Я не могу.
Тот ответил тяжелым давящим взглядом.
- Хочешь провалить тест?
В горле встал комок.
- Не хочу.
- Тогда делай.
Легко говорить, когда самому туда не идти. Я опустила фотографию, закрыла глаза и потерла лоб. Где же твоя рука помощи, Господь? Где твоя улыбка, госпожа Удача? Сейчас бы она мне очень пригодилась. Но лишь резкий порыв ветра стал ответом на мои воззвания. На лицо упали волосы; я отодвинула их привычным жестом, подняла фотографию и снова вгляделась в нее.
Неприятно засосало под ложечкой, усиливалось ощущение безнадеги.
Я могу. Должна смочь. Это не сложно. Я могу перемещаться туда, где все выглядит красиво или некрасиво. Никакой разницы....
Раззявливал беззубый рот провал окна, топорщились в стороны каменистые осколки.
"Нет, не могу. Не хочу туда"
"Должна. Попытайся. Всего один прыжок и тест сдан!"
Чахлые кусты в том месте засохли, наверное, лет двести назад. Ни жизни, ни света, сплошная серость и уныние.
"Не могу!"
"Делай!"
"Не пойду! Оттуда веет чем-то нехорошим!"
"Дрейку нет до этого дела. Он не засчитает отрицательный результат"
Отчаяние нарастало.
Безглазо смотрели в пустое небо валуны.
Я попыталась представить, что перемещаюсь туда, но из желудка тут же поднялась тошнотворная волна.
"Не могу.... Не могу.... Не могу...."
"Тебя никто не спрашивает! Прыгай!"
Я едва не взвыла от бессилия.
"КАК прыгнуть туда, где тебе совсем не хочется быть?!"
"А ты представь, что забыла там свою любимую машинку! - Вдруг предложил в ответ образ мальчика в красной куртке, с наклеенной на карман иллюстрацией из мультика "Тачки". - А если забыла то, обязательно вернешься, чтобы забрать...."
От неожиданности я резко втянула воздух. Что это - подсказка из подсознания? Помощь свыше? Уж точно подобные слова не смог бы воспроизвести пятилетний ребенок. С другой стороны, какая разница, кому принадлежит голос, если он подсказывает верные слова?
Черно-белая фотография вдруг перестала казаться такой уж зловещей. Ветер трепал ее уголки, норовил и так и эдак согнуть тонкую бумагу.
А что, если действительно предположить, что там лежит нечто ценное? Что за этой обшарпанной стеной, за этой рухлядью из щербатых камней, лежат, например, украденный мамин паспорт. Неужели бы я тогда не прыгнула? Или бабушкины таблетки, без которых ей не прожить и дня? Прыгнула бы?
"Конечно, прыгнула бы" - ответ прозвучал хоть и с отвращением, но решительно.
Остатки сомнений ушли с очередным резким порывом; нетерпеливое шуршание куртки Дрейка я слушала уже с закрытыми глазами; мне стало не до него; наливались цветом камни, делались плотными и настоящими, расправляли рядом когтистые пальцы кусты, материализовалась из ниоткуда обрушенная стена, становилась объемной, громоздкой, пугающе большой.
Дышать было трудно. Я открыла глаза.
С минуту осматривалась по сторонам, не имея сил сделать и шагу. Это было странное место, не просто заброшенное - застывшее, будто простоявшее в таком виде тысячелетия. Неба не было, был ровный потолок - однотонный и блеклый, слишком ровный, чтобы быть созданным природой. Воздух не пах и не двигался; ни единое шевеление или хруст не нарушало давний сон уснувшего, умершего плато. Здесь не могло быть жизни по определению, как не могло быть ни света, ни времени.
