Зашуршал серебристый рукав, когда он повернулся и посмотрел на широкий продолговатый экран, усыпанный цифрами.
– Значит, можно не бояться, что другие придут тем же путем.
– Не придут. Вероятность почти нулевая, сам видишь, – ответил Дрейк. – Эта девчонка не просто не использовала порталы или настроенные каналы, она работала напрямую с материей, не подозревая об этом.
– Угу.
Дрейк указал пальцем в угол экрана, качая головой.
– Вот тебе и есть то самое совпадение, вероятность которого невероятно низка. Я не верю, что кто-то или что-то извне помогло ей увидеть именно эту картинку.
Джон усмехнулся и потер светлую щетину на подбородке.
– Все-таки почему, представив фонтан, она оказалась не в одном из городов своего мира, а переместилась сюда?
– Потому что в точности такого фонтана в ее мире не нашлось. Но он нашелся в ближайшем – нашем. Сюда ее и перекинуло. Не представляй она столько деталей, Вселенная бы воспроизвела для нее «любой» фонтан с подходящей окружающей атмосферой. Но этой девчонке для чего-то понадобилось воображать детали, сосредотачиваться на них, скрупулезно рассматривая цветочный орнамент на чаше. Так как таких объектов в ее мире создано не было, ее, как я уже говорил, закинуло в наш.
– А если бы такого объекта вообще не существовало ни в одном из миров? – нахмурил светлые брови Сиблинг. С такой ситуацией пришлось столкнуться впервые.
Дрейк повернулся к коллеге.
– Тогда Вселенной пришлось бы создавать совершенно новый объект, не существующий ранее, но на такое силы у одного человека не хватило бы. И точно не у нее.
Он пожевал губами.
– Не думал я, что кто-то в их мире может научиться работать с энергией. А эта сразу к материи. С места в карьер, по-другому и не скажешь. Одним требуются годы, чтобы изменить хоть одно укоренившееся в голове убеждение на новое, непривычное, а другим, видимо, хватает одной критической ситуацией, чтобы начать менять вокруг себя реальность с невероятной скоростью.
– Ладно хоть не каждый такой «умелец» в критической ситуации начинает представлять наши фонтаны. А то хлебнули бы…. – проворчал Джон. – Ну, что, я снимаю общую тревогу?
– Снимай. А я пойду на крышу, закончу разговор с нашей гостьей.
Когда Дрейк вышел из кабинета, Сиблинг что-то сосредоточенно печатал на клавиатуре.
Я почувствовала его еще до того, как услышала шаги за спиной. У этого человека была странная особенность спрессовывать и утяжелять вокруг себя воздух, поэтому пропустить его появление было решительно невозможно.
Оторвавшись от созерцания далекого пейзажа, я повернулась и посмотрела на приближающегося мужчину. Лицо его по обыкновению было спокойно и непроницаемо. Ничего не прочитать.
Чего ждать – хороших новостей или плохих? Задержат меня здесь или же дадут уйти? Только бы обошлось…. Только бы не ограничили свободу перемещений – там ведь мама, бабушка, Мишка. Им без меня никак.
Дрейк подошел, я поднялась с бетонного блока, на котором сидела, обеспокоенно вглядываясь в его лицо.
– Ну, что ж, Бернарда….
Я едва сдержалась, чтобы снова не поправить его, но решила, что перебивать не время.
– …мы пришли к выводу, что задерживать тебя не имеет смысла. То, что нам нужно было узнать, мы узнали и согласны отпустить тебя, однако обговорив некоторые моменты.
Я облегченно выдохнула. Да что и говорить – обрадовалась.
– Значит, вы не будете меня…. изучать? – непроизвольно вырвался наболевший вопрос.
– Изучать?
– Ну, да. Исследовать мои странности, колоть всякой гадостью, держать взаперти, как странное животное….
По мере того, как я заканчивала фразу, взгляд Дрейка становился все более саркастичным, а мой голос все более неуверенным. Казалось, что стоящий напротив сейчас обреет меня чем-нибудь наподобие «Зачем инопланетному разуму изучать дождевых червей?»
Но Дрейк, вопреки ожиданиям, ответил сдержанно. Почти что вежливо, если не обращать внимания на циничный вид.
– Нет, не будем. Нам известно достаточно. Спасибо, что согласилась ответить на интересующие вопросы. Теперь к другому. Ситуация в том виде, в котором она есть сейчас, не является для нас проблемой. Но она может стать таковой, если о твоих способностях и твоем визите сюда станет известно другим людям.
– Я не буду болтать, что вы….
Он перебил мои уверения жестом руки.
– Риск мне не нужен. Если ты хочешь отсюда уйти, то только при условии, что я наложу запрет на разговоры об этом с кем бы то ни было.
Я осеклась. А потом осторожно и подозрительно поинтересовалась:
– А как вы его наложите, этот запрет?
Он улыбнулся. Холодно и жестко.
– Это быстро. И не больно. Ты согласна на это условие?
– Выбор-то не очень большой у меня….
Его на самом деле не было вообще. Но артачиться не следовало. Вот и нашелся подводный камень на пути к свободе.
Хотя что я теряю? Я и раньше-то ни с кем об этом не говорила, не начала бы и теперь. Одно дело – прослыть нелюдимой, совсем другое – дурой или свихнувшейся. Но принудительное воздействие было сродни кости в горле – мало хотелось прибегать к этому методу, если существовали другие варианты, но, кажется, в этом случае их не было совсем.
– Как именно вы это сделаете?
– Я просто посмотрю тебе в глаза. Не дольше трех секунд. После чего, если у тебя когда-нибудь возникнет желание заговорить об этом, твой рот просто не откроется. Вот и все.
Я несколько растерялась и прочистила горло.
«Ну, и дела…. Неужели такое всерьез возможно? Да их самих бы в наше ФСБ на изучение…»
– А без этого никак? Может, я просто пообещаю, бумаги подпишу?
– Нет, – бросил Дрейк. Он был непреклонен, как статуя Юлия Цезаря в зимнем дворце.
Я махнула рукой.
– Ладно. Делайте. Только пусть этот ваш метод не распространяется на другие темы, а то вообще говорить с людьми перестану, а я и так-то не очень….
– Посмотри на меня, – приказал мужчина в форме, не дослушав, чего я там «и так-то».
Я подчинилась.
Серо-голубые глаза замерли на мне. Казалось, секунду они были просто на поверхности – на моих зрачках, а через мгновенье уже где-то внутри, в самом центре головы. Быстро, холодно, неприятно. Будто кто-то хирургически точной рукой в перчатке раздвинул мысленные заслоны, проникая к скрытым слоям сознания, чтобы внести поправки, в то время как находящийся под временным наркозом мозг не успел даже отреагировать на вторжение.
– Все, – только и сказал мужчина напротив. Теперь его глаза были обычными глазами, а не смазанным анестетиком скальпелем, но смотреть в них больше не хотелось.
