Все шло по плану.
Через минуту в зал вошел Логан. Прихватив у бара бутылку с пивом, он опустился на стул рядом с Аароном.
– Здорово, хакер.
– Угу, – тот протянул руку для короткого пожатия.
– Есть новости?
– Есть, – Логан отпил пива и воззрился на играющих, – оттягиваетесь?
– Надо иногда.
– Надо, согласен.
Канн внимательно присмотрелся к другу – выглядел тот опрятно: темно-синяя рубашка, джинсы, двухдневная щетина, но глаза не красные с недосыпа, белки не покрыты сетью лопнувших капилляров, значит, Логан этой ночью спал. Тогда почему в его синих глазах застыло странное сосредоточенное выражение?
– Ты нашел, как отключить сеть?
– Найти-то нашел…
Аарон внимательно посмотрел на товарища, краем уха слыша радостный возглас Дэлла, когда тот выбил очередную десятку. Сменилась мелодия в динамиках.
– Что не так, Логан? Не тяни кота за яйца.
Тот какое-то время молчал, затем криво усмехнулся.
– Вроде бы все так. Только… Понимаешь, как-то слишком легко.
– Легко нашел, как ее отключить?
– Да, я ожидал, что это займет куда больше времени.
– Ну, должно же нам хоть иногда везти?
Хакер недоверчиво покачал головой, наблюдая за Бернардой, придирчиво выбирающей следующий шар для броска.
– Ты веришь, что в нашем деле можно полагаться на везение?
Вроде бы причин для беспокойства не было, но Канн нахмурился, чувствуя возросшую тревогу.
– Нет, не верю.
– Вот и я не верю.
* * *
Они все старались.
Старалась Клэр, готовя для меня любимые завтраки и ужины, бесконечно тараторя на отвлеченные темы за столом, наблюдая за тем, чтобы ее замкнувшаяся в себе подруга не скатывалась в депрессию. Старались в меру своих пушистых способностей Смешарики, один за другим запрыгивая на диван, чтобы похвастаться выбранными именами, которые к их непомерной радости я читала вслух:
– Ляма… Это что – Лама?
– Я – Ляма! – гордо поправил пушистик.
– Хорошо, Ляма. Кто тут у нас дальше? Амма, Вака, Пук… Эй, это не потому, что ты громче всех того..?
Смешарик поднатужился.
– А ну, не смей! Брысь!
Тот, хохоча, скатился с дивана, уступая место товарищам.
– Нанаска… ну, это понятно – мелкий проглот. Феба, Нанни, Минь… тебе понравилось быть вазой? Кто там следующий – Дурас? Ты уверен, что это хорошо звучит?
Пушистик надулся.
– Ладно-ладно, лишь бы тебе нравилось…
В последние два дня они часто превращались то в красивые картины, то в цветы, то в мягкие игрушки – лишь бы порадовать глаз – а то и вовсе забирались на колени или на кровать, чтобы посопеть рядом. Такой близости за пушистыми раньше не водилось. Даже Миша, и тот стал недовольно поглядывать, если один или двое ночью забирались на подушку.
Старался и отряд.
Сегодняшний боулинг, вчерашний караоке-бар… Что еще они придумают завтра, как долго собираются возиться со мной? Баал то и дело бросал на меня виноватые взгляды, мол, я хотел, как лучше; я успокаивающе улыбалась ему в ответ, чувствуя смущение и благодарность за искреннее желание коллег помочь. Будто своих дел у них не было… Однако, их забота помогала. Она не затыкала дыру, образовавшуюся в сердце после последней встречи с Дрейком, но позволяла временно забыть о ней. Хотя бы на полминуты – минуту. И все же, я тосковала по Начальнику, по его присутствию рядом. Может быть, друзья – это лучше, чем совсем никто? Хотя видеть любимое лицо, чувствовать знакомый запах – серьезная пытка, ежесекундно напоминающая о том, чего у тебя никогда не будет, но стоит ли она боли? Неужели правда придется учиться жить заново, с другими людьми, с другими планами, оставив позади мечты?
Дэйн сегодня был просто красавчиком, глаза Мака лучились теплом, Дэлл ободряюще приобнимал, когда выходило послать шар точно в цель, Лагерфельд заботливо наблюдал, даже Хантер, и тот посматривал с пониманием и сочувствием.
Хотелось плакать.
Столько заботы я не испытывала никогда, и еще никогда желание других помочь не оказывалось столь бездейственным, как теперь. Как объяснить им, что они – часть моего мира, великолепная, нужная, но другая? Что Клэр, Смешарики, деньги, дом, возможность жить так, как хочется, – все эти невероятно важные вещи почему-то теряли ценность, когда в сердце не хватало еще одного звена. Звена с зачастую притворно равнодушным лицом и серо-голубыми глазами. Как объяснить, что за одну только возможность обнять его, прижаться к любимому телу, уткнуться носом в шею, я отдала бы что угодно. И в то же время, что бы я ни отдала, все напрасно, и именно этой возможности у меня не будет никогда.
Чтобы не разрыдаться в присутствии остальных, я быстренько шепнула Маку, что иду в бар за кофе, тот кивнул и хотел проследовать за мной, но я не позволила. Его красивые губы поджались, а в глазах мелькнуло понимание. Он нехотя отпустил.
У стойки бара я присела на стул. Хотелось чего-то много крепче кофе… хотелось забыться, хотелось биться в истерике – так сильно вдруг нахлынула тоска, но утопить всю жизнь в алкоголе – не выход. А где же тогда выход, где? Забыть? Скрутить себя узлом, сказать «Дина, проехали!» и притвориться, что не больно?
Но ведь больно… Хреново и очень больно. Есть куда идти, да не хочется, потому что единственная желанная дверь замурована. Говорят, «покуда ни один из нас не покинул этот мир, все можно изменить…». Тогда почему находясь здесь, рядом с Дрейком, когда мы оба живы, ничего невозможно изменить? Почему?
Кое-как взяв себя в руки, я расплатилась за кофе и понесла его к своему столику. Через несколько секунд путь мне преградил незнакомый парень.
– Здравствуйте, девушка. Я весь вечер за вами наблюдаю…
Я остановилась и подозрительно прищурила глаза.
– Зачем?
Симпатичный, но не в моем вкусе: длинные каштановые волосы чуть ниже воротника, узкие плечи, еще уже бедра, татуировка на предплечье.
– Вы здорово играете. Плюс вы очень красивая. Не хотите выпить ваш кофе в моей компании?
Нагло. Я взглянула в его карие глаза.
– Не хочу.
– Почему, у вас среди этих амбалов есть парень?
На «амбалов» я обиделась. Ему самому бы в качалку не помешало сходить разок-другой, чтобы порушить непомерное самомнение, глядя на то, какими должны быть настоящие мужчины.
– Нет, нету, – не стала обманывать я.
– Тогда поужинаете со мной? Я знаю отличное местечко…
Я коротко извинилась, не совсем вежливо обошла навязчивого собеседника по дуге и вернулась к своему столику.
