Я не сомневалась, что всем уже известно о наших открытиях.
– Да, но оба эти случая осветила пресса. Парень вырезал статьи из "Алло, полиция" и "Фото полиции" и о первом, и о втором убийствах вместе с фотографиями. Может, он просто ловит кайф, читая о подобных вещах.
– Не исключено.
Я отпила еще кофе. И я знала, что дело обстоит не так.
– Вы ведь нашли у него и другие вырезки? – подключился к разговору Райан. – Придурок помешан на подобном дерьме. Взять, например, статью о чучеле. Франкер, по-моему, ты тоже выезжал на подобные вызовы? – Он обратился к маленькому толстому человеку с блестящими каштановыми волосами, поглощавшему батончик "Сникерс", сидя за пятым от моего столом.
Франкер убрал ото рта шоколадку, облизал пальцы и кивнул:
– Угу. Два раза выезжал. Этот недоделок пробирается в чужую спальню, делает чучело из пижамы или ночной сорочки хозяйки, набивая его какими-нибудь тряпками, надевает на него белье, кладет в кровать и изрезает. – Он лизнул "Сникерс". – Потом сваливает, ничего даже не прихватывая.
– Следов его спермы в этих спальнях вы не обнаруживали?
– Не-а.
– Чем он режет эти чучела?
– Скорее всего ножом, точно мы не знаем.
Франкер сдвинул вниз обертку и откусил кусочек "Сникерса".
– Каким образом он проникает в дома?
– Через окно спальни, – жуя арахис и карамель, проговорил Франкер.
– В какое время суток?
– Обычно по ночам.
– И где он устраивал эти дикие ночные спектакли?
Прожевав, Франкер ногтем большого пальца отлепил от коренного зуба кусок ореха, оглядел его и откинул в сторону.
– Один в Сен-Каликсте, другой, по-моему, в Сен-Юбере. Тот, о котором написано в найденной у этого идиота статье, – в Сен-Поль-дю-Нор. – Он провел языком по верхним передним зубам. – Один из таких вызовов, насколько мне известно, поступил в КУМ. Кажется, около года назад.
– Его, конечно, выловят, но это дело не первоочередной важности. Он никому не причиняет вреда, ничего не крадет. У него в мозгу сидит дебильная идея о каком-то извращенном свидании.
Франкер смял обертку от "Сникерса" и бросил ее в корзину для мусора рядом со столом.
– Насколько мне известно, те люди из Сен-Поль-дю-Нор, к которым этот ненормальный залез, не настаивают на продолжении расследования.
– М-да, – сказал Райан.
– Наш герой пришлепнул эту вырезку к своей стене, наверное, потому, что у него встает, когда он читает о чьем-то проникновении в чужую спальню. Среди его вырезок нашли и статью о той девочке из Сенвиля, а мы точно знаем, что ее убил собственный папаша. – Франкер откинулся на спинку стула. – Этот тип извращенец, вот и наслаждается всяким дерьмом.
Я слушала разговор, даже не глядя на беседующих. Мой взгляд был прикован к большой карте Монреаля над головой Франкера. Она походила на ту, что мы увидели в квартире Сен-Жака, только меньшего масштаба и включала в себя восточный и западный загородные районы.
К дискуссии подключились и другие люди, присутствовавшие в кабинете. Кто-то рассказал анекдот о мужчине, подглядывающем за женщинами, за ним последовали шутки о сексуальных извращениях. Я встала из-за стола и как можно более тихо, чтобы не привлекать к себе особого внимания, прошла к карте и воспроизвела по памяти расположение отметин Сен-Жака.
Мои мысли прервал голос Райана.
– Что вы там изучаете? – спросил он.
Я взяла коробку с булавками с полочки под картой. Тупой конец каждой из них украшал крупный яркий шарик.
Выбрав булавку с красной головкой, я воткнула ее с юго-западной стороны у Гран-Семинер.
– Ганьон, – сказала я.
Вторую булавку я разместила под Олимпийским стадионом, а третью в верхнем левом углу, возле реки под названием Лак Ду-Монтань.
– Адкинс. Тротье.
По форме остров Монреаль напоминает человеческую ногу с лодыжкой, повернутой задней частью на северо-запад, пяткой – на юг и пальцами, указывающими на северо-восток. Две булавки, воткнутые мной, находились сейчас на ступне, чуть выше следа – одна в пятке, вторая восточнее, на полпути к пальцам. Третья располагалась на щиколотке, в западной части острова. Никакой ясной картины не вырисовывалось.
– Сен-Жак отметил только эти два места, – сказала я, указывая сначала на одну из нижних, потом на верхнюю булавку.
Я осмотрела южный берег, прошла взглядом от моста Виктории к Сен-Ламберу и свернула на юг. Найдя то место, где прямо под изгибом ступни на карте Сен-Жака мы увидели третью отметку, я обозначила его четвертой булавкой. Образовавшийся рисунок сделался еще более бессмысленным.
Райан вопросительно посмотрел на меня.
– Здесь он нарисовал третью "X", – пояснила я.
– Что она обозначает?
– А вы как думаете?
– Черт его знает! Может, в этом месте похоронена его сдохшая собака. – Он взглянул на часы. – Послушайте...
– Разве вам не кажется, что было бы неплохо выяснить значение третьей "X"?
Прежде чем ответить, Райан внимательно посмотрел на меня. Я с удивлением отметила, что раньше никогда не замечала какие у него глаза – неоново-голубые.
Он покачал головой:
– Все это сильно смущает меня. В данный момент в вашей истории о серийном убийстве слишком уж много дыр. Заполните их. Предоставьте больше фактов. Или пусть Клодель обратится к СК с официальной просьбой. Пока это дело нас не касается.
Бертран сделал ему знак рукой, указав на часы, а потом на дверь. Райан кивнул ему и вновь обратил на меня свой неоновый взгляд.
Я молчала, испытующе всматриваясь в его лицо, ища в нем хотя бы намек на одобрение. И ничего не могла найти.
– Мне пора идти. Когда просмотрите документы, положите папку мне на стол.
– Хорошо.
– И... гм... только ничего не бойтесь.
– Что?
– Я слышал, что еще вы там нашли. Не исключено, что этот гад и в самом деле опасен. – Он засунул в карман руку, достал визитку и что-то написал на ее оборотной стороне. – Мой домашний телефон. Если потребуется помощь, звоните.
* * *
Десять минут спустя я сидела за своим столом, перепуганная и взволнованная. Я пыталась заставить себя сконцентрировать внимание на других делах, но ничего не выходило. Каждый раз, когда где-то в соседних офисах раздавался телефонный звонок, я тут же протягивала руку к своему аппарату, так как страстно желала, чтобы мне позвонили Шарбонно или Клодель. В десять пятнадцать я вновь попыталась связаться с ними.
