Я попросила Даниеля отправить кости в гистологическую лабораторию, вымылась и поднялась наверх. За прошедшие несколько часов количество розовых листков, приклеенных к моему столу, увеличилось. Я позвонила Райану и кратко рассказала ему о результатах проведенной работы. Он вместе с полицией Сен-Ламбера уже занимался списками пропавших без вести.
В мое отсутствие вчера звонил Арон Калверт из Нормана, штат Оклахома. Я набрала его номер. Чей-то сладкий женский голос ответил мне, что, к большому сожалению, Калверта нет на месте и что ему обязательно сообщат о моем звонке. Очень вежливо и профессионально. Не прослушав остальные записанные сообщения, я направилась к Люси Дюмон.
Кабинет Люси изобилует мониторами, принтерами и прочими компьютерными штуковинами. Вдоль стен тут и там тянутся к потолку или связками лежат на полу провода. Шкафы и полки ломятся от кип каких-то распечаток.
Стол Люси был повернут лицевой стороной к двери. Сзади плотным вытянутым полукольцом ее окружали аппаратура и шкафы. В процессе работы она переезжала на стуле от одного места к другому, отталкиваясь ногами, обутыми в спортивные туфли, от покрытого серой плиткой пола. В моем воображении Люси представляла собой одну затылочную часть головы, вырисовывающуюся на фоне зеленого сияния монитора. Я редко видела ее лицо.
Сегодня у нее были гости – пять японцев в деловых костюмах. Люси что-то объясняла им, а японцы, скрестив руки на груди, с серьезными лицами кивали.
Чертыхнувшись про себя, я направилась в гистологическую лабораторию.
Скелет из Сен-Ламбера уже прибыл сюда, и я приступила к его детальному исследованию. Подобно останкам Ганьон и Тротье, я описала, измерила и схематично зарисовала на бумаге расположение на костях каждой отметины и пришла к тому же выводу: расчленяя этот труп, убийца пользовался и ножом, и пилой. Микроскопическое исследование дало практически те же результаты, что и в предыдущих двух случаях.
Руки женщины были отпилены в районе запястий, другие конечности отделены от тела в местах сочленений. Живот убийца разрезал так глубоко, что оставил след на позвоночнике. Несмотря на то что череп и верхние шейные позвонки отсутствовали, по метинам на шестом позвонке я определила, в каком месте была отделена голова – посередине шеи.
Я сложила кости на место, собрала бумаги и вернулась к себе в офис, по пути заглянув к Люси и оставив у нее на столе записку. Ни ее, ни японцев в кабинете не было.
В мое отсутствие опять звонил Калверт. Я сняла трубку и только собралась набрать его номер, как на пороге с прижатыми друг к другу и поднятыми к груди руками появилась Люси.
– Вы заходили ко мне, доктор Бреннан? – спросила она улыбаясь.
По-английски Люси не разговаривала.
Эта женщина была прозрачной, как суп в приюте для бездомных, и носила очень короткую стрижку, подчеркивавшую продолговатость ее черепа. Бледная кожа и почти отсутствующие волосы усиливали эффект, придаваемый ее облику очками. Порой мне казалось, она работает моделью, демонстрирующей огромные оправы.
– Да, Люси. Спасибо, что заглянули, – сказала я, поднимаясь, чтобы освободить для нее стул.
Усевшись, она оплела ногами передние ножки.
– Не слишком утомились?
На губах Люси возникла и тут же исчезла улыбка.
– Я говорю о господах из Японии.
– А... Это представители судебно-медицинской лаборатории города Кобе. Большинство из них химики. Пообщаться с ними не составило для меня особого труда.
– Сомневаюсь, что вы в состоянии мне помочь, но все же хочу обратиться к вам с просьбой, – начала я.
Взгляд Люси сквозь линзы очков устремился на черепа, выстроенные в ряд на полке рядом с моим столом.
– Это образцы, – пояснила я.
– Они настоящие?
– Да.
Люси повернулась ко мне, и в каждом стекле очков я увидела собственное искаженное отражение. Уголки ее губ подпрыгнули и сразу опустились. Улыбка походила на мигание света, излучаемого лампочкой с нарушенным контактом, и напоминала мне о фонарике в лесу.
Я объяснила, чего хочу. Выслушав меня, Люси склонила голову набок и уставилась куда-то в потолок, будто ища на нем ответ. Я молча ждала. Где-то в конце коридора жужжал принтер.
– Данных до 1985 года я вам предоставить не смогу.
Мигающая улыбка.
– Я понимаю, моя просьба не совсем обычная, но хотя бы чем-то вы сможете мне помочь?
– Квебек вас тоже интересует?
– Нет, для начала только дела судебно-медицинской лаборатории.
Она кивнула, улыбнулась и ушла.
Как по команде в это самое мгновение зазвонил телефон. Райан.
– Возможность того, что женщина была совсем молодой, вы исключаете?
– Насколько молодой?
– Семнадцатилетней.
– Исключаю.
– А если предположить, что...
– Нет.
Молчание.
– Еще одной пропавшей было шестьдесят семь.
– Райан, этот скелет принадлежал не старушке и не девочке.
Он продолжил настаивать на своем с назойливостью сигналов "линия занята" в телефонной трубке.
– А если допустить, что у нее не все в порядке с костями? Я читал о...
– Райан, этой женщине было двадцать пять – тридцать пять лет.
– Ладно.
– По всей вероятности, она умерла в период между восемьдесят девятым и девяносто вторым годами.
– Об этом вы уже говорили.
– Да, еще одно: у нее могли быть дети.
– Что?
– На внутренних областях лобковых костей я обнаружила характерные изменения. Ищите чью-то пропавшую мать.
– Спасибо.
Только я положила трубку, как телефон опять зазвонил.
– Райан, я... – начала я, удивляясь, что он так быстро набрал мой номер.
– Мам, это я.
– Привет, дорогая. Как дела?
– Все в порядке. – Пауза. – Ты не сердишься на меня за вчерашнее?
– Конечно, нет, Кэти. Просто я сильно за тебя переживаю.
Длинная пауза.
– Какие у тебя новости? – спросила я. – Кстати, ты так и не ответила, чем собираешься заняться этим летом.
Мне хотелось сказать так много, но еще больше хотелось дать дочери возможность выговориться.
– Не знаю. В Шарлотте, как всегда, скучно. По сути, и заниматься-то нечем.
О Боже! – подумала я, усиленно сдерживая раздражение. Опять этот юношеский негативизм. Только этого нам сейчас и не хватало!
