По продолжительному молчанию я поняла, что приходило.
– По-моему, в тот момент он как раз уезжал в Торонто.
– Вы уверены?
– Мэри-Лиз была уверена. Мы не стали ее разубеждать, она и так очень переживала. Альсу уже все равно никто не мог вернуть.
Прежде чем задать следующий вопрос, я собралась с духом.
– А вы когда-нибудь просматривали проектные записи Мэри-Лиз?
Бейли перестал рисовать треугольники и окинул меня недружелюбным взглядом.
– О чем это вы?
– Может, она захотела скрыть какую-то информацию? Может, не случайно завершила заниматься этой работой?
– Исключено, – с уверенностью заявил Бейли. Но в его глазах не было уверенности.
– Вы поддерживаете с ней отношения?
– Нет.
– Все ваши ученики после ухода прекращают с вами общаться?
– Некоторые прекращают, некоторые – нет. Бейли опять занялся рисованием треугольников.
– Кто еще имел доступ к... Мэри-Лиз работала в лаборатории?
– Ограниченное количество людей. На территории кампуса из-за нехватки места не так много животных. Каждый вид следует содержать в отдельном помещении.
– Да?
– Ассоциация установила определенные нормы температурного контроля, разработала специальные диеты, а также ряд правил, касающихся социальных и поведенческих параметров.
– Ассоциация?
– Канадская ассоциация защиты животных, – пояснил Бейли. – Они выпускают специальные руководства по уходу за экспериментальными животными. Это наша библия. Любой человек, работающий с животными, обязан строго соблюдать установленные нормы. Ученые. Селекционеры. Промышленники. Ассоциация следит также и за охраной здоровья и безопасности самих работников.
– А к охране животных она предъявляет какие-нибудь требования?
– Разумеется.
– Значит, украсть обезьяну постороннему человеку не так-то просто?
– В данный момент я изучаю колюшек. Рыб.
Бейли поднял правую руку и ручкой указал на изображение рыбы на стене.
– Установленные правила по уходу за ними, равно как и правила их охраны, довольно простые. О рыбах и грызунах активисты не особенно пекутся.
Теперь скривилось все его лицо.
– Помимо Альсы, у нас имелось всего одно млекопитающее, поэтому серьезной охраной мы их и не обеспечили. У Альсы была отдельная комната, запиравшаяся на замок. Естественно, мы закрывали и клетку, и внешнюю дверь лаборатории. – Он помолчал. – Я тогда тщательно обмозговал случившееся, но так и не смог вспомнить, кто в тот день ушел из лаборатории последним. У меня не было вечерних занятий, и, по-моему, я не задерживался на работе допоздна. Последний обход делал, наверное, кто-то из аспирантов. Секретарь занимается этим только тогда, когда я прошу ее. – Бейли опять выдержал паузу. – Не исключена и вероятность того, что в лабораторию проник кто-то посторонний. Не на всех аспирантов можно полностью полагаться – быть может, в тот момент один из них оставил дверь открытой.
– А клетку постороннему удалось бы открыть?
– Запросто. Она закрывалась только на элементарный висячий замок. Мы его так и не нашли.
Я осторожно перешла к следующему интересующему меня вопросу:
– А недостающие части тела обнаружили?
– Недостающие части тела?
– Кто-то... – Я замолчала, ища наиболее подходящее слово. – Кто-то разрезал Альсу на куски. В узле, доставленном к нам в лабораторию, некоторых из них недоставало. Может, они нашлись позднее?
– А чего именно недоставало?
Пастельное лицо Бейли приняло озадаченное выражение.
– Правой руки. Ее правая рука, доктор Бейли, была отделена от предплечья в районе запястья.
Рассказывать ему о женщинах, изуродованных подобным образом, а соответственно и сообщать настоящую причину своего визита не имело смысла.
Бейли долго не произносил ни звука. Сидел, откинувшись на спинку стула, заведя сцепленные руки за голову и глядя куда-то поверх меня. Малиновый цвет его щек сгустился до багрового. Тишину нарушало лишь приглушенное бормотание маленьких часов-радио на невысоком шкафу для папок.
Я заговорила первой:
– Если взглянуть на произошедшее отстраненно, что вы обо всем этом думаете?
Некоторое время Бейли продолжал молчать. Ответил, когда я уже подумала, что так ничего и не услышу.
– Мне кажется, это происшествие каким-то образом связано с некими мутантными формами жизни.
Его дыхание углубилось. Бейли опять помолчал и что-то добавил шепотом. Я не разобрала слов.
– Что, простите?
– Мэри-Лиз заслуживала лучшего.
Я удивилась, но ничего не сказала. Вновь воцарившуюся тишину без предупреждения пронзил звонок, извещавший об окончании или начале занятия, и мое тело опалила сотня огненных стрел. Я взглянула на часы – десять.
Не дожидаясь, когда Бейли поинтересуется, зачем мне понадобилось расспрашивать об убитой четыре года назад обезьяне, я поблагодарила его и попросила позвонить, если он вспомнит какие-нибудь подробности. Его взгляд все еще был устремлен в ту же самую точку, когда я выходила из кабинета. По-моему, он смотрел не на какой-то объект, а в прошлое.
* * *
Плохо ориентируясь в этом районе, я остановила машину на той же аллее, на которой припарковывала ее накануне ночной прогулки по Мейну. В моей голове эта прогулка запечатлелась Великими Поисками Гэбби. Казалось, события той ночи случились со мной целый век назад. Хотя с тех пор прошло всего два дня.
Сегодня было холоднее, накрапывал дождь. Я застегнула куртку на молнию и зашагала к машине.
От университета мой путь по Сен-Дени, обилующей первоклассными бутиками и бистро, лежал на север. Несмотря на то что от Сен-Лорана эта улица удалена всего на несколько кварталов, она кажется другой галактикой. В это царство молодых и богатых приходят, чтобы что-нибудь найти: платье, серебряные серьги, партнера, место остановки на ночь. Это улица грез. Подобная есть в каждом городе. В Монреале их две: Кресент – для англичан и Сен-Дени – для французов.
Ожидая зеленого света светофора перед Мезонневом, я размышляла об Альсе. Прямо и направо от меня располагался автовокзал. Кто бы ни убил обезьяну, он решил не ходить далеко, чтобы избавиться от трупа. Наверное, убийца жил где-нибудь в этом районе.
Я проследила взглядом за молодой парочкой, появившейся со станции метро "Бери". Они побежали по дождю, прижавшись друг к другу, как два носка, только что извлеченных из сушилки.
Может, тот, кто убил Альсу, приехал сюда на метро? Нет, вряд ли. Притащиться в эту часть города, украсть обезьяну, отправиться вместе с ней домой, расчленить ее, потом вернуться сюда, чтобы выбросить на вокзале – на такое не способен, наверное, ни один ненормальный.
