Она скрестила руки на груди и сильно напряглась.
– Вы приехали, чтобы сообщить мне какую-нибудь новость?
– К сожалению, нет, мадам Тротье. Но и каких-то определенных вопросов не собираюсь вам задавать. Хочу спросить об одном: не вспомнились ли вам по прошествии времени какие-нибудь детали, что-то такое, чему раньше вы не придали значения?
Ее взгляд был по-прежнему прикован к лимонаду. Где-то на улице залаяла собака.
– Может, после последнего разговора с детективами в вашей памяти всплыла какая-нибудь важная подробность о дне исчезновения Шанталь?
Ответа не последовало. Было жарко. Пахло дезинфицирующим средством.
– Знаю, что для вас эта беседа – настоящая пытка, но поймите: для поимки убийцы Шанталь нам все еще требуется ваша помощь. Может, что-нибудь не дает вам покоя? Может, вы постоянно о чем-то думаете?
– Мы поругались.
Опять! Чувство вины, желание забрать назад последние слова, заменить их другими.
– Шанталь отказалась есть, заявив, что начинает толстеть. – Все это я знала из записей в отчете. – Наверняка вы ее видели. Она не начинала толстеть, она была красивая. И такая молодая.
Взгляд Женевьевы наконец-то устремился на меня. По ее щекам потекли слезы.
– Мне очень жаль, – произнесла я со всей нежностью, на какую только была способна. – Шанталь ощущала себя несчастной?
Ее пальцы крепче обхватили стакан.
– В том-то и дело, что нет! Воспитывать ее было легко. Она любила жизнь, всему радовалась, постоянно строила на будущее сотню планов. Даже наш развод с мужем не восприняла как трагедию.
Интересно, это правда или ретроспективное преувеличение? – подумалось мне. Я помнила из отчета, что родители Шанталь развелись, когда ей было девять лет. Ее отец жил где-то в городе.
– Вы можете рассказать мне что-нибудь о последних неделях жизни Шанталь? Вы не заметили в ней каких-нибудь изменений? Может, у нее появились новые знакомые? Кто-нибудь стал ей звонить?
Женевьева молча покачала головой. Нет.
– Возникали ли у нее какие-нибудь проблемы в общении с окружающими?
Нет.
– Кто-нибудь из ее друзей вызывал у вас сомнения?
Нет.
– У нее был постоянный парень?
Нет.
– Она ходила на свидания?
Нет.
– Может, в учебе у нее что-нибудь не получалось?
Нет.
Беседа не клеилась.
– А о дне исчезновения Шанталь вы не желаете что-нибудь рассказать?
Женевьева взглянула на меня отчужденно.
– Что именно между вами произошло?
Она отпила из стакана, проглатывая лимонад очень медленно.
– Мы проснулись около шести. Я приготовила завтрак. Шанталь ушла. – Женщина сжала стакан так крепко, что он чуть не треснул. – Они с друзьями добирались до города на электричке. Школа, в которой Шанталь училась, находится в центре города. По словам одноклассников, она присутствовала на всех занятиях. А потом...
Легкий ветерок затрепал занавеску на раскрытом окне.
– Я так и не дождалась ее.
– У нее не было запланировано на тот день каких-нибудь важных мероприятий?
– Нет.
– Обычно она приезжала домой сразу после занятий?
– В основном да.
– А в тот день должна была вернуться вовремя?
– Нет. Намеревалась встретиться с отцом.
– Они часто виделись?
– Да. Зачем вы спрашиваете? Я уже рассказывала все это детективам, а что толку? Почему я должна повторять одно и то же вновь и вновь? Тогда никто не смог что-либо выяснить, и сейчас не сможет! – Женщина впилась в меня взглядом, и мне показалось, ее боль вот-вот достигнет такого накала, что станет осязаемой. – Знаете что? В те первые дни, когда я заполняла формы о пропаже человека и отвечала на кучу вопросов, Шанталь была уже мертва. Лежала, разрезанная на куски. Уже мертвая.
Она опустила голову, ее худые плечи содрогнулись.
Все правильно, подумала я. Мы по сей день ничего не выяснили. Эта женщина хочет заглушить в себе боль – сажает помидоры, учится жить дальше. А я своим допросом все только порчу. Пора уходить.
– Что ж, мадам Тротье, если вам не вспомнились никакие подробности, значит, они не важны.
Я оставила ей визитку, произнеся при этом обычные слова, хотя очень сомневалась, что она позвонит.
* * *
Когда я вернулась домой, дверь в комнату Гэбби была закрыта. Я не стала к ней заглядывать, решив, что не должна нарушать ее уединение, прошла к себе в спальню и попыталась увлечь себя чтением, но мой мозг занимало совсем другое. В нем снова и снова звучали слова Женевьевы Тротье. Deja mort. Уже мертва. Пять жертв. Леденящая кровь истина. Подобно Моризет-Шанпу и Тротье, я чувствовала себя так, будто на сердце у меня лежит тяжелый камень.
27
Я проснулась под звуки утреннего выпуска новостей. Пятое июля. Вчерашний День независимости уже превратился в историю, а я его даже не заметила. Яблочный пирог, звезды и полосы на государственном флаге, бенгальские огни – ни о чем подобном я вчера даже не вспомнила. Мое настроение омрачилось. Настоящий американец в любой точке земного шара четвертого июля просто обязан хоть раз стоя прослушать государственный гимн своей страны. Я поклялась себе, что при первой же возможности направлюсь на какой-нибудь из монреальских стадионов и от души поболею за любую спортивную команду из Штатов.
Я приняла душ, сварила кофе, поджарила тосты и просмотрела "Газетт". Бесконечные разглагольствования о разъединении.
Я забеспокоилась. Что же станет с экономикой? С коренным населением? С теми, кто говорит только на английском? Волнение усилилось после просмотра объявлений. Никто ничего не желал купить, все что-то продавали.
"Может, и мне сматывать удочки? – подумала я. – Что меня здесь удерживает?"
Бреннан, успокойся. Ты просто в дурном настроении. А все потому, что сегодня должна отвезти в автосервис свою машину.
Точно. Ненавижу все принятые в нашем техномире, приближающемся ко второму тысячелетию, условности. Паспорта. Водительские права. Допуски. Подоходные налоги. Прививки от бешенства. Сухие чистки. Записи на прием к дантисту. Я тяну с подобными вещами до последнего. Сегодня я непременно должна была отвезти машину в автосервис.
К автомобилю я отношусь как истинная дочь США. Без него я чувствую себя неполноценной, неуверенной и уязвимой. Не знаю, что делать, если ты без машины и кто-то начал к тебе приставать. Или если хочешь допоздна задержаться на вечеринке. Или съездить за город. Без автомобиля в наше время никуда. Роскошная машина мне ни к чему. Все, что мне от нее нужно, так это чтобы она служила мне более или менее исправно по меньшей мере лет десять.
