— К чему тогда вся эта секретность? — прошептала она. Он приподнял брови, с сомнением глядя на девушку.
— Вы хотите сказать, что приняли бы чек? — Выждав не более секунды, он добавил:
— Не думаю. Кроме того, я должен был изображать Джеймса Сидонса. Откуда у управляющего такие деньги?
— Джеймс, вы хоть понимаете, какое унижение я испытала вчера вечером, когда пришла домой после всего, что случилось, и обнаружила анонимный чек из банка?
— А что бы вы почувствовали, — парировал он, — если бы он прибыл двумя днями раньше? До того как узнали, кто я такой? Прежде чем у вас появились основания заподозрить, что он от меня?
Элизабет прикусила губу. По всей видимости, отнеслась бы подозрительно, но в целом пришла бы в восторг. И безусловно, приняла бы дар. Гордость гордостью, но детям нужно есть. Да и Лукасу пора в школу. А если бы она приняла предложение Джеймса…
— Вы хоть представляете себе, какая вы эгоистка? — осведомился он, прервав, к счастью, ее мысли, устремившиеся в опасном направлении.
— Как вы смеете? — воскликнула она дрогнувшим от негодования голосом. — Не смейте называть меня так! Я готова смириться с любыми оскорблениями, но не с этим.
— Потому что последние пять лет трудились на благо семьи? Потому что отдаете детям все без остатка, не думая о себе?
Насмешливые нотки, звучавшие в его голосе, привели Элизабет в такую ярость, что она была не в состоянии ответить.
— Да, вы делали все это, — заявил он с обидным высокомерием, — и тем не менее не задумываясь отказались от единственного шанса улучшить положение, единственной возможности покончить со всеми тревогами и обеспечить детям жизнь, которую они, с вашей точки зрения, заслуживают.
— У меня тоже есть гордость, — проскрежетала она. Джеймс хрипло рассмеялся:
— О да! И совершенно очевидно, что вы ставите ее выше, чем благополучие своей семьи.
Элизабет занесла руку, собираясь дать ему пощечину, но он легко перехватил ее.
— Даже если вы не выйдете за меня замуж, — сказал он, стараясь не обращать внимания на резкую боль в груди, которую вызвала одна мысль о подобной возможности, — даже если вы не выйдете за меня замуж, вы можете взять эти деньги и вычеркнуть меня из своей жизни.
Она покачала головой:
— Тогда вы приобретете надо мной слишком большую власть.
— Каким это образом? Деньги ваши. Это же банковский чек. Я не могу забрать его назад.
— Вы нашли бы способ наказать меня, — прошептала девушка, — если бы я взяла чек, но не вышла за вас замуж.
Сердце Джеймса обдало холодом.
— Вот, значит, за кого вы меня принимаете?
— Я не знаю, за кого вас принимать! — взорвалась она. — Я даже не знаю, кто вы такой.
— Вы знаете достаточно, чтобы понять, что я за человек и каким буду мужем. — Он коснулся ее щеки, дав волю чувствам. Вся его любовь, вся душа отразилась в его глазах. — Элизабет, вы знаете меня лучше, чем кто-либо другой!
Джеймс видел ее нерешительность и в эту секунду почти ненавидел ее. Он предложил ей свое сердце до последней частички — и все, на что она способна, так это колебаться?
Приглушенно выругавшись, он повернулся и зашагал прочь. Однако не успел он сделать и пары шагов, как Элизабет окликнула его:
— Постойте!
Он медленно повернулся к ней.
— Я выйду за вас замуж! — выпалила она. Его глаза сузились.
— Почему?
— Почему? — тупо повторила она. — Как это почему?
— Вы неоднократно отказывали мне в течение двух дней, — напомнил он. — Почему вдруг такая перемена?
Губы Элизабет приоткрылись, горло в панике сжалось. Она не могла вымолвить ни слова, не могла даже думать. Чего она меньше всего ожидала, так это того, что он усомнится в ее согласии.
Джеймс шагнул вперед, подавляя жаром и мощью своего тела, хотя и не касался ее. Затаив дыхание, Элизабет прижалась спиной к дереву, уставившись в темные глаза, сверкавшие гневом.
— Вы… вы просили меня, — удалось выговорить ей. — Вы просили меня, и я согласилась. Разве вы не этого добивались?
Он медленно покачал головой и уперся в дерево, заключив ее в кольцо своих рук.
— Я хочу знать, почему вы согласились.
Элизабет глубже вжалась в ствол дерева, ужасаясь его тихому голосу и убийственной сдержанности. Если бы он орал или бранился, она бы знала, что делать. Но его холодная ярость нервировала ее, а тесная ловушка из его рук заставляла кровь кипеть в жилах.
Глаза ее расширились, и она подумала, что он сочтет ее трусихой, судя по ее испуганному выражению.
— Вы привели такие убедительные аргументы, — сказала Элизабет, черпая силы в своей гордости — том самом качестве, которому она, по его словам, чересчур потакает. — Я… я не могу обеспечить детям ту жизнь, которую они заслуживают, и если мне все равно нужно выйти замуж, то почему бы не за того, кто…
— Забудьте об этом! — отрывисто бросил Джеймс. — Предложение отзывается.
Дыхание вырвалось из ее груди в коротком шумном выдохе.
— Отзывается?
— На таких условиях вы мне не нужны.
Колени ее подогнулись, и она ухватилась за ствол дерева для поддержки.
— Я не понимаю, — прошептала она.
— Я не желаю, чтобы за меня выходили ради денег, — выспренно заявил он.
— О! — взорвалась Элизабет, гнев ее вспыхнул с новой силой. — Так кто же из нас лицемер? Вначале вы беретесь учить меня, как окрутить бедного, ничего не подозревающего простофилю, затем отчитываете за то, что не взяла у вас деньги, чтобы обеспечить семью. А теперь… у вас хватает наглости отозвать свое предложение — крайне неджентльменский поступок, должна вам сказать, — только потому, что я честно призналась, что нуждаюсь в ваших деньгах и положении ради семьи. Хотя, — сердито выпалила она, — вы сами использовали именно этот довод, чтобы убедить меня согласиться выйти за вас замуж!
— Вы закончили? — поинтересовался он с высокомерным видом.
— Нет! — огрызнулась Элизабет. Она была рассержена и обижена и хотела отплатить ему той же монетой. — Вы же всегда знали, что за вас выйдут исключительно ради денег. Разве не так полагается в вашем кругу?
— Да, — согласился Джеймс прохладным тоном. — Брак по расчету предназначен мне судьбой. Так поступили мои родители, а до этого их родители и так далее. Я могу смириться с браком без любви, если он основан на деньгах. Так меня воспитали. — Он подался вперед, пока его губы не оказались так близко от нее, что она ощутила его дыхание. — Но с вами я не потерплю ничего подобного.
