— Почему вы настаиваете на том, чтобы я прочла то, что вам самому неинтересно?
— Потому что… — Он осекся, сам не понимая, почему он это делает. Не считая того, что он дал ей эту книгу и ему нравится ее поддразнивать.
— Я хочу заключить с вами сделку, леди Оливия.
Она молчала, ожидая продолжения.
— Если вы прочтете книгу — всю, от начала до конца, — я сделаю то же самое.
— Вы станете читать «Мисс Баттеруорт и безумного барона»? — засомневалась она.
— Да. Как только вы ее закончите.
Сначала ему показалось, что она собирается с ним согласиться. Она даже открыла рот. Но потом она застыла, и ее глаза опасно блеснули.
У этой женщины, напомнил себе Гарри, есть два брата. Она наверняка умеет и драться, и защищаться.
— Я думаю, что вы должны ее читать вместе со мной.
Насчет этого у Гарри было немало мыслей, и главная состояла в том, что у него была привычка читать перед сном. В постели.
— Купите еще один экземпляр, — сказала она.
Прелестная мечта тут же рассеялась, как дым.
— Мы сравним наши впечатления. У нас будет что-то вроде читательского клуба или литературного салона. Меня часто туда приглашают, но я всегда отказываюсь.
— Я просто польщен.
— Так и должно быть. Я еще никогда никого не приглашала сделать подобное.
— Сомневаюсь, что в магазине есть еще один экземпляр этой книги.
— Я вам его найду. — Она усмехнулась. — Доверьтесь мне. Я умею находить то, что мне нужно.
— Почему я вдруг испугался? — пробормотал он.
— Что?
— Вы меня пугаете, — сказал он громче. Ему показалось, что ей это понравилось.
— Прочтите мне какой-нибудь отрывок, — попросил он.
— Прямо сейчас?
Он уселся на подоконник, прислонившись спиной к оконной раме.
— Начало, если вам не трудно.
Она внимательно на него посмотрела, потом, пожав плечами, сказала:
— Хорошо. Начнем. — Она откашлялась. — «Ночь была темной и ветреной».
— У меня такое чувство, что я это уже слышал.
— Не прерывайте меня.
— Извините.
— «Ночь была темной и ветреной, и мисс Присцилла Баттеруорт была уверена, что вот-вот начнется не просто дождь, а ливень, который обрушится с небес и затопит всю землю до самого горизонта». Отвратительно. По-моему, автор неправильно употребила слово «горизонт».
— Да нет, — сказал Гарри, хотя был полностью с ней согласен. — Продолжайте.
Она покачала головой, но стала читать дальше:
— «Она, конечно, была защищена от непогоды в своей комнатушке, но рамы гремели так, что сегодня ночью ей вряд ли удастся уснуть. Свернувшись калачиком на своей узкой, холодной кровати, она — бла… бла… бла… — погодите, я пропущу до того места, когда будет немного интересней.
— Вы не должны этого делать.
Она подняла книгу.
— Бросьте ее мне, — неожиданно приказал он.
— Что?
Он соскочил с подоконника и высунулся из окна по пояс.
— Кидайте.
— Вы ее поймаете? — усомнилась она.
— Если вы ее бросите, я ее поймаю.
— Я умею бросать, — сказала она, явно обиженная.
— Я еще не встречал девушку, которая умела бы это, — ухмыльнулся он.
В ответ она швырнула в него книгой, и только благодаря быстрой реакции, выработанной на полях сражений, ему удалось поймать ее.
Слава Богу, поймал.
— В следующий раз не швыряйте с такой силой, — проворчал он.
— Тогда пропадет интерес.
«Забудь про «Ромео и Джульетту». Это больше похоже на "Укрощение строптивой"», — подумал Гарри.
Он взглянул на ее окно. Она подтащила стул и сидела прямо у открытого окна с выражением долготерпения на лице.
— Ага, вот здесь, — сказал он, найдя место, где она прервала чтение. — «Свернувшись калачиком на своей узкой, холодной кровати, она не могла не вспомнить все те обстоятельства, которые привели ее в это мрачное место этой ночью. Но, дорогой читатель, наша история начинается не с этого».
— Не люблю, когда авторы так пишут, — провозгласила Оливия.
— Шш. «Нам следует начать с начала, а оно было не тогда, когда мисс Баттеруорт приехала в Тиммервелл-Холл, и даже не тогда, когда она приехала в Фицджералд-плейс, который был ей домом до этого. Мы должны начать с того дня, когда она родилась в яслях…»
— В яслях! — Оливия издала торжествующий вопль.
— Я просто хотел убедиться, что вы слушаете.
— Бессовестный!
Он громко рассмеялся и продолжил:
— «…с того дня, когда она родилась в небольшом домике в Гемпшире, окруженном розами и бабочками, накануне того дня, когда в городе началась эпидемия оспы».
Прервав чтение, он поднял на нее глаза.
— Не останавливайтесь, — сказала она. — Только-только начинается что-то интересное. А что за оспа, как вы думаете?
— А вы, оказывается, кровожадная девчонка.
Она склонила голову набок, соглашаясь:
— Мне всегда нравилось читать об эпидемиях.
Он скользнул взглядом по странице:
— Боюсь, что вас ждет разочарование. Автор не дает никаких медицинских описаний.
— Может, на следующей странице? — с надеждой в голосе спросила она.
— Я продолжу. «Эпидемия унесла ее любимого отца, но чудом пощадила новорожденное дитя и ее мать. Среди жертв эпидемии также оказались ее бабушка по отцу, оба дедушки, три тетушки, два дяди и двоюродный кузен».
— Вы меня опять разыгрываете, — обвинила она его.
— Вовсе нет. Клянусь, именно так здесь написано. Тогда в Гемпшире была страшная эпидемия.
— О таком плохом не принято писать.
— Видимо, кто-то и пишет.
— Я не знаю, кто хуже — автор, написавший это, или мы, потому что это читаем.
— Лично я просто наслаждаюсь, — сказал он.
Он говорил правду. Было совершенно невероятно, что он сидит у окна и читает это вслух леди Оливии Бевелсток, самой завидной невесте высшего света. Но вечер был чудесный, дул легкий ветерок, он весь день просидел взаперти в своем кабинете, а сейчас, когда он поднимал глаза от книги, она улыбалась. Не всегда ему. Но и ему тоже.
Она была не просто хорошенькой. Она была красивой. У нее было такое лицо, которое заставляло мужчин умиляться: в форме сердечка с идеальной фарфоровой кожей. А глаза василькового цвета… Женщины умирали от зависти, увидев их.
