Если только…
А вот это уже становилось интересным. Может быть, эта неуклюжая леди уже лишилась девственности? Может быть, она направлялась навстречу своему любовнику? Этот предприимчивый джентльмен, видимо, очень хорошо справился со своими обязанностями в первый раз, если девица стремилась на повторное свидание. Себастьян из достоверных источников знал, что редкая девушка испытывает удовольствие в первый раз. Это противоречит ее природе.
С другой стороны, его в высшей степени научные сведения могут быть ошибочными. Все женщины, с которыми он спал в последнее время, лишились девственности в постели со своими мужьями. Которые, по определению, в постели стоили немногого. Иначе почему их жены стремились завоевать внимание Себастьяна?
В любом случае, как ни приятны были его размышления, все-таки выглядело крайне сомнительным, что именно эта молодая леди направлялась на свидание с любовником. Девственность была, пожалуй, единственным высоко ценимым достоянием юной незамужней девицы, и обычно они старались его не растратить, а сохранить как сокровище.
Так что же она здесь делала? Одна? Он улыбнулся. Ему всегда нравились тайны и загадки. Почти так же как хорошая мелодрама.
— Могу я вам чем-то помочь? — осведомился он, потому что на его предыдущее приветствие она не откликнулась.
— Нет, — ответила она, энергично тряхнув головой. — Простите. Я пойду дальше. Я не могу здесь оставаться. — Она внимательно посмотрела на него и нервно глотнула.
Неужели она его знает? У нее был такой вид, словно он ей знаком. А может быть, она поняла, что он собой представляет: какой-то распутный повеса, с которым не следует оставаться наедине.
Он никак не мог бы упрекать ее за такую оценку.
Однако он ее не знал. В этом он был уверен. Он редко забывал лица и наверняка не забыл бы ее. Она была прелестна в своей буйной растрепанности, словно была частью этой пустоши. У нее были темные и, кажется, кудрявые волосы. Выбившиеся из прически локоны спускались на шейку. И такой шаловливый ротик, склонный легко смеяться… даже теперь, когда она была со всей очевидностью растеряна и смущена.
И самое главное, она выглядела… теплой.
Он сам удивился такому определению. Просто не было случая прибегнуть к нему раньше, тем более по отношению к совершенно незнакомому человеку. Но она выглядела именно теплой, словно ее личность была теплой… и смех будет теплым… и ее дружба тоже.
А в постели… она и там, несомненно, окажется именно такой.
Не то чтобы он всерьез об этом задумался. Несмотря на всю свою теплоту, она излучала невинность. И это означало, что для него она запретна. К девственнице он не должен проявлять интереса. Никакого. Он не мог быть даже в дружеских отношениях с ней, потому что кто-то немедленно это неверно истолкует или извратит, и тогда последуют упреки или — того хуже — несбыточные ожидания, и ему придется убираться подальше от Лондона, куда-нибудь в охотничью хижину в Шотландии.
Себастьян знал, что ему следует делать. Он всегда понимал, в чем состоит его долг. Трудность таилась в том — по крайней мере, его трудность, — чтобы это осуществить.
Он мог подняться на ноги, как джентльмен, каковым и являлся, указать ей направление к дому и отправить восвояси.
Да, он мог это сделать, но какая бы в этом была радость?
Глава 4
Когда мертвое тело пожелало ей доброго вечера, Аннабел пришла к мрачному заключению, что оно совсем не такое уж мертвое, как она надеялась.
Разумеется, она была рада за него — ну, что он живой, — но вот что касается ее самой, его внезапное оживление сулило неудобства.
«Господи Боже!» — хотелось ей застонать. Только этого ей нынче вечером и не хватало!
Она вежливо отклонила его предложение помощи и как-то сумела подняться на ноги, не смутившись окончательно.
— Что привело вас на пустошь? — поинтересовался этот воскресший джентльмен по-светски непринужденно, словно они болтали где-то в гостях в пристойном и достойном окружении.
Она смотрела на него сверху вниз. Он все еще лежал, опираясь на локоть, на одеяле. На одеяле! Откуда здесь одеяло?!
Это не обещало ничего хорошего.
— Почему вы хотите это знать? — услышала она свой голос. Что, несомненно, доказывало ей самой: она лишилась рассудка. Ведь ей следовало обойти его и как можно скорее направиться к дому. Или переступить через него и опять-таки бежать отсюда. Ни в коем случае не следовало вступать с ним в разговор. Даже если б она наткнулась по пути на влюбленную парочку в саду, это было бы менее опасно для ее репутации, чем оказаться застигнутой на пустоши наедине с каким-то незнакомцем. Да еще с одеялом!
Но если он и собирался напасть на нее и изнасиловать, то никак не торопился к этому приступать. Он всего лишь пожал плечами и просто сказал:
— Я очень любопытный.
Какое-то мгновение она смотрела на него. И, кажется, видела его впервые, но тут было слишком темно… А он разговаривал так, словно они были уже представлены друг другу.
— Мы знакомы? — поинтересовалась она.
— Не думаю, — загадочно усмехнулся он.
— Но может быть, я видела вас раньше?
Тут он рассмеялся и решительно заявил:
— Нет, конечно, но это не означает, что мы не можем очень мило поболтать.
Из этого Аннабел заключила, что он повеса и отлично это понимает. Более того, сознает, что является неподходящей компанией для незамужней леди. Она бросила взгляд в сторону дома. Ей следовало бы направиться туда. Чего, собственно, она ждет? На что надеется?
— Я не кусаюсь, — успокоил ее мужчина. — И не намерен делать ничего такого, из-за чего вам стоит тревожиться. — Он сел и похлопал рукой по одеялу: — Присаживайтесь.
— Я постою, — ответила она: Потому что еще не совсем утратила здравый рассудок. По крайней мере она на это надеялась.
— Вы уверены? — Он одарил ее обаятельной улыбкой. — Право, здесь, внизу, гораздо удобнее.
«Сказал мухе паучок». Аннабел едва удержалась от нервного смешка.
— Вы от кого-то скрываетесь? — поинтересовался он.
Она в этот момент снова глядела в сторону дома, но при этом вопросе резко повернула голову к нему.
— Это случается и с лучшими из нас, — заметил он почти извиняющимся тоном.
— Значит ли это, что и вы от кого-то скрываетесь?
— Не совсем. — Он слегка наклонил голову, как бы пожимая плечами. — Скорее, я жду своей очереди.
Аннабел очень хотелось выглядеть невозмутимой, но брови ее невольно подскочили вверх.
Губы его чуть изогнулись в легкой усмешке. В выражении его лица не было ничего порочного, и все же она ощутила некоторое возбуждение. Какое-то предвкушение пронзило ее.
