– Я несказанно рад вновь увидеть вас, леди Арабелла, – произнес Джон, не отпуская ее руку.
– Прошу вас, зовите меня Белл, – с запинкой попросила она, возненавидев себя за недостаток самообладания.
Наконец Джон выпустил ее руку и улыбнулся.
– Я привез вам подарок. – Он протянул Белл коробку, перевязанную лентой.
– Спасибо, но зачем же… – сгорая от любопытства, Белл развязала бант и открыла коробку. Внутри оказался ее собственный, слегка запачканный ботинок. Рассмеявшись, Белл вынула его из коробки. – Я натерла ногу, – объяснила она, поворачиваясь к Алексу и Эмме, – и мне было так больно, что я сняла ботинок… – она осеклась.
Джон повернулся к Эмме.
– Я привез бы подарок и вам, но боюсь, в последнее время вы не забывали обувь в моих владениях.
Усмехнувшись, Эмма потянулась к своим ногам.
– О, я немедленно исправлю это упущение. Пожалуй, я просто отдам вам одну из туфель, – смеясь, сказала Эмма, – а вы сможете вернуть ее, когда в следующий раз приедете отужинать с нами.
Джон сразу проникся симпатией к герцогине. С ней было легко и просто. Появление Эммы вряд ли заставит его сердце мучительно колотиться, а дыхание – прерываться.
– Благодарю за приглашение, герцогиня.
– Да, да, Блэквуд, – подхватил Алекс. – Ты здесь всегда желанный гость.
Все четверо обменивались любезностями еще четверть часа в ожидании ужина. Белл в основном молчала, исподтишка изучая Джона и удивляясь, как ему удалось найти такой удачный выход, преподнеся ей ботинок в виде подарка, – и это после возмутительного поступка сегодня утром. Не было ли здесь попытки восстановить дружеские отношения? Белл с трудом удерживала на лице слабую улыбку, молча проклиная Джона за испытанную ею неловкость.
Джон тоже был поглощен подобными размышлениями – он не знал, как Белл поведет себя с ним сегодня вечером. Возможно, она не поняла, какие причины заставляют его держаться на расстоянии, и, Бог свидетель, вдаваться в объяснения Джону не хотелось.
Когда ужин был подан, Эмма что-то прошептала на ухо Алексу. Он поднялся и предложил ей руку.
– Прошу прощения за прерванный разговор, но я намерен отвести жену к ужину, – с довольной улыбкой заявил он. – Белл, мы приказали накрыть стол в маленькой столовой – Эмма сочла, что там будет уютнее.
Джон поднялся и предложил руку Белл, когда супруги вышли из комнаты.
– Похоже; мы остались вдвоем.
– И по-моему, это было сделано намеренно.
– Вы так думаете?
Белл приняла руку Джона и поднялась.
– Эмме, значит, вы понравились.
– А вам я нравлюсь, Белл?
После длинной паузы прозвучало решительное «нет».
– Полагаю, лучшего я и не заслуживаю, – Джон отпустил ее руку.
Белл яростно обернулась.
– Да, не заслуживаете! Я не могла поверить своим глазам, увидев, что вы осмелились сегодня же явиться сюда.
– Если помните, я был приглашен.
– Вам следовало отклонить приглашение. Вы могли прислать записку, что вам нездоровится или вашей собачке, лошади, в общем, выдумать любой предлог, лишь бы отказаться от приглашения.
Джону оставалось лишь подтвердить:
– Вы, разумеется, правы.
– И не смейте больше целовать дам, чтобы тут же наговорить им грубостей. Это невежливо, некрасиво, и…
– А вы всегда поступаете красиво?
В его голосе не чувствовалось насмешки, и Белл сконфузилась.
– Я пытаюсь поступать так. Бог свидетель, с вами я старалась вести себя достойно.
Он склонил голову.
– И это вам удалось.
– Мне… – она оборвала себя и взглянула на Джона. – Разве вы не собираетесь возражать?
– Какой в этом смысл? Вы совершенно правы, а я, как всегда, не прав.
Белл удивленно посмотрела на него.
– Боюсь, я вас не понимаю.
– Вероятно, вам будет лучше даже не пытаться меня понять. Разумеется, я извиняюсь за сегодняшнюю выходку. Она была непростительна.
– Какая именно – поцелуй или отвратительные слова после него? – Этот вопрос сорвался с языка Белл прежде, чем она успела подумать.
– И то, и другое.
– Прощаю вам нанесенное оскорбление.
– А поцелуй?
Белл не отводила глаз от месяца в верхнем углу окна.
– За поцелуй извиняться незачем.
Сердце Джона дрогнуло и застучало быстрее.
– Не знаю, правильно ли я вас понял, миледи… – осторожно начал он.
– Я хочу задать вам всего один вопрос. – Белл оторвала взгляд от месяца и заставила себя повернуться к Джону. – В чем я провинилась? Чем оскорбила вас?
Джон издал хриплый смешок, не в силах поверить собственным ушам.
– О Господи, Белл, если бы вы только знали! – воскликнул Джон. – Вы не могли бы оскорбить меня, даже если бы захотели.
Сотни противоречивых чувств охватили Белл. Непроизвольно она коснулась руки Джона.
– Тогда что же произошло? Мне необходимо знать.
Джон прерывисто вздохнул, прежде чем взглянуть на нее.
– Вы действительно хотите знать правду?
Она кивнула.
Джон помолчал, стараясь подобрать нужные слова.
– Я совсем не тот мужчина, каким вам представляюсь. Я столько повидал… – Щека его судорожно дернулась от усилий сдержать нахлынувшие чувства. – И немало натворил вот этими руками. – Он глядел на свои руки так, словно увидел их впервые. Джон запнулся, но тут же продолжил шепотом: – Я подлый негодяй, Белл, я не смею не только целовать вас, но не достоин даже стоять с вами рядом.
Белл ужаснулась при виде муки, отразившейся на его лице. Ей казалось, она ясно видит его мятущуюся нежную душу. В этом человеке было что-то хорошее, казалось, его душа рвется наружу. Но почему он считал себя недостойным? Что побуждало его так думать? Не понимая, что делает, она шагнула к нему.
– Вы ошибаетесь.
– Белл, – прошептал он, – как вы наивны…
Она молча покачала головой.
Джон заглянул в глубину ее глаз, отчаянно пытаясь остановиться, но губы их неотвратимо сближались.
Второй раз за этот день Белл ощутила прилив чувств, прежде ей незнакомых. Едва их губы соприкоснулись, Белл неожиданно для самой себя смело провела языком по его нижней губе – так, как делал Джон утром. В ответ он крепко прижал Белл к себе, не желая больше думать ни о чем.
Это смелое объятие отрезвило Белл, и она мягко отстранилась. Ее щеки пылали, глаза разгорелись, а из прически выбилось несколько мягких завитков.
