– Вот это другое дело. Я немедленно принимаюсь за работу.
– Ну, довольно насмешек, юноша, – по-матерински взяв Джона за руку, прервала Персефона. – Я и не подозревала, что вы поклонник Бена Джонсона. Он – мой любимый поэт. А вам нравятся его пьесы? Обожаю «Вольпоне», хотя это не особенно веселая вещь.
– Сейчас мне и самому невесело.
Хихикнув в ладонь, Персефона закивала.
– Вот и хорошо! Недавно я видела театральную афишу. Надеюсь, кто-нибудь вызовется сопровождать меня.
– Я был бы рад оказать вам услугу.
– Впрочем, нам не следует брать с собой Белл. Я не уверена, что это зрелище подходит для незамужних леди, а Белл и без того не раз намекала мне, что я недостаточно строга для компаньонки.
– Белл и вправду так говорила?
– Разумеется, она выразилась иначе, но я-то поняла, откуда ветер дует!
– Без меня вы в театр не пойдете, – вставила Белл.
– Пожалуй, нам придется взять ее с собой, – с преувеличенно громким вздохом заметил Джон. – Она бывает такой упрямой, если что-нибудь задумает!
– О, перестаньте! – повернулась Белл. – И не забывайте о своей работе. Должны же вы хоть что-нибудь написать.
– Полагаю, вы правы, – отозвался Джон, кивнув Персефоне, уходящей в гостиную. – Творению «Персефона на лимоне», несомненно, уготована судьба шедевра.
– Если вы немедленно не приметесь за работу, вас ждет еще один шедевр – «Белл выгоняет вас в метель».
– Ох, от страха я не держусь на ногах!
– И поделом вам!
Джон поднялся, встал в актерскую позу и, вытянув руку, с завыванием прочел:
– Персефона на лимоне нам поет неугомонно… – Он сверкнул ребяческой усмешкой. – Ну, что вы скажете?
– По-моему, это восхитительно.
Нагнувшись, Джон поцеловал ее в нос.
– Говорил ли я вам, что за последние несколько недель мне довелось смеяться больше, чем за всю предыдущую жизнь?
Белл молча покачала головой.
– Так оно и есть. И этим я обязан вам. Ума не приложу, как вы этого добились, но вы лишили меня злости. Годы обид, боли и скитаний ожесточили меня, но теперь я вновь способен смеяться.
И прежде чем Белл успела сказать ему, что этой тирады ей вполне достаточно, Джон вновь поцеловал ее и ушел.
Несколько последующих вечеров Белл провела, сидя в постели с разбросанными вокруг томиками стихов. «В следующий раз ему не одурачить меня какой-нибудь „Песней“, посвященной Селии, – думала она. – Я заранее подготовлюсь к бою».
Она опасалась, что Джон попытается выдать за свои стихи одного из современных поэтов. Гувернантка Белл предпочитала классику, а стихотворение «Ее краса подобна ночи» она узнала лишь благодаря шумной популярности лорда Байрона.
Поспешно предпринятый поход по книжным лавкам обогатил ее библиотеку «Лирическими балладами» Вильяма Вордсворта и Сэмюэла Тейлора Колриджа, а также «Песнями невинности и опыта» малоизвестного поэта Вильяма Блейка. Приказчик в лавке заверил – Белл, что когда-нибудь Блейк прославится, и попытался навязать в придачу «Союз неба и ада», но Белл отказалась, решив, что в таких стихах Джон вряд ли станет искать романтики.
С улыбкой на лице Белл открыла «Песни» и начала листать страницы, читая вслух попадавшиеся на глаза строки.
Тигр, тигр! Жар очей,
Грозный царь лесных ночей,
Чьей бессмертною рукой
Страшный облик создан твой?
Поджав губы, она покачала головой.
– Странные эти современные поэты. – Еще раз покачав головой, она вернулась к чтению.
Внезапно ее занятие прервал глухой стук. Белл затаила дыхание. Что такое?
Стук повторился.
Несомненно, он раздавался за окном. Охваченная ужасом, Белл выскользнула из постели, бросилась на "пол и на четвереньках подползла к туалетному столику. Быстро взглянув в сторону окна, она схватила оловянный подсвечник, который Эмма подарила ей на день рождения.
По-прежнему пригибаясь к полу, Белл бросилась к окну. Стараясь укрыться от взгляда непрошеного гостя, она забралась в кресло, приставленное к стене рядом с окном, и, дрожа от страха, замерла в ожидании.
Окно скрипнуло и начало приоткрываться. За подоконник схватилась рука в черной перчатке.
Белл затаила дыхание.
Вторая рука Появилась рядом с первой, а затем сильное тело бесшумно перемахнуло через подоконник и опустилось на пол.
Белл подняла подсвечник, целясь в голову незнакомца, когда тот внезапно обернулся и уставился на нее.
– Боже милостивый! Вы хотите меня убить?
– Так это вы, Джон?!
Глава 13
– Что вы здесь делаете? – ужаснулась Белл.
– Будьте любезны положить эту штуку на место!
Белл наконец опустила тяжелый подсвечник и протянула Джону руку. Он выпрямился.
– Что вы здесь делаете? – повторила она, чувствуя, как странно забилось ее сердце при виде Джона в ее спальне.
– Разве не ясно?
С равным успехом он мог появиться тут, чтобы похитить ее и увезти в горы, или же соблазнить ее, или просто поприветствовать, не дожидаясь утра.
– Нет, не ясно, – заявила Белл.
– А вы понимаете, что за последнюю неделю я четыре раза видел вас в обществе Персефоны, и дважды – с моим братом, один раз – с этим надоедливым Данфордом и трижды – на званых вечерах, где мне позволялось беседовать с вами лишь в присутствии дам не моложе шестидесяти лет?
Белл ответила ему улыбкой.
– Но нам удавалось некоторое время проводить вдвоем, когда вы приходили с визитами.
– Я не считаю проведенными наедине минуты, когда мне приходится опасаться вторжения мисс Лимоны.
Выражение его лица стало таким капризным, что Белл легко представила себе Джона восьмилетним мальчуганом, топающим ножкой об пол от ужасающей несправедливости.
– Полно, – усмехнулась она. – Персефона – не самая худшая из компаньонок.
– Может быть, но это не мешает ей каждый раз врываться в комнату в самый неподходящий момент. Я уже просто боюсь поцеловать вас.
– Что-то я не заметила, чтобы эти опасения повлияли на частоту ваших поцелуев.
Джон ответил ей взглядом, ясно дающим понять, что сейчас он не в состоянии оценить юмор.
– Я только что взобрался на дерево, долго качался на чертовски тонкой ветке, а затем влез в окно на чрезвычайно опасной высоте от земли. И это при моей хромоте! – добавил Джон, стаскивая перчатки и приглаживая волосы. – Лишь бы остаться с вами наедине.
