— Зачем ты пересел? — запинаясь, произнесла она.
— Так будет лучше для тебя.
Что это значит? Генри ругала себя за то, что у нее не хватило смелости спросить.
— Наверное, я выгляжу ужасно, — вместо этого сказала она, и собственный голос показался ей совершенно незнакомым.
— Твои волосы в порядке, — сдержанно сказал он ей, — я был осторожен и не помял их.
То, что он говорил об их поцелуе с таким холодом и отчужденностью, было для нее словно ведро ледяной воды.
— Ну конечно, нет. Не мог же ты погубить меня накануне моего первого бала.
Совсем наоборот, горько подумал он, ему очень хотелось именно этого. Ему хотелось рассмеяться — настолько нереально было все происходящее. После нескольких лет погони за женщинами и после десятилетнего упоения от погони женщин за ним он был сражен деревенской девушкой из Корнуолла, которую ему надлежало оберегать. Боже милостивый, его святой обязанностью было хранить ее чистоту и целомудрие для будущего мужа, которого ему же и надо было для нее найти. Он покачал головой, словно у него заныли зубы.
Генри неверно истолковала причину его отстраненности и в отчаянии дала волю своему раздражению:
— Нет, я не должна делать ничего, что могло бы испортить мою репутацию. Иначе я не найду себе хорошего мужа, а это сейчас главное, не так ли? — Она посмотрела на Данфорда. Он отвел свой взгляд, и его челюсти были так плотно сжаты, что на скулах заходили желваки. Значит, он все-таки был огорчен — отлично! Но чего стоило его огорчение по сравнению с тем, что сейчас чувствовала она. Она вдруг засмеялась и добавила:
— Ты говорил, что я вернусь в Корнуолл, если захочу, но теперь мы оба знаем, что это обман, верно?
Данфорд повернулся к ней, но она не дала ему возможности заговорить.
— Выход в свет, — громко произнесла она, — имеет одну цель — выдать меня замуж и таким образом избавиться от меня. Но тебе будет достаточно трудно заставить себя избавиться от меня.
— Генри, помолчи, — приказал он.
— Конечно, мой господин. Я буду молчать. Буду жеманной и чопорной особой. Я не хочу ничего, кроме успеха. Иначе у меня не будет возможности составить хорошую партию. Что же, пожалуй, я смогу подцепить какого-нибудь виконта…
— Если повезет, — вставил он.
У Генри было такое ощущение, будто ей дали пощечину. Конечно, она знала, что это его обязанность — выдать ее замуж, и все же как обидно услышать такое из его уст.
— Может… может быть, я никогда не выйду замуж. — Она постаралась сказать это вызывающим тоном, но это не совсем ей удалось. — Никто не может меня заставить.
— Надеюсь, ты специально не будешь пренебрегать возможностью найти мужа лишь из желания позлить меня?
Она словно оцепенела.
— Ты слишком высоко ценишь себя, Данфорд. Для меня существует кое-что поважнее, чем желание позлить тебя.
— Отрадно слышать, — медленно произнес он.
— Какой ты отвратительный, — злобно произнесла она, — отвратительный и… и отвратительный.
— Какой богатый словарный запас!
Ее щеки вспыхнули от стыда и ярости.
— Ты — жестокий человек, Данфорд. Чудовище! И зачем ты только целовал меня? За что ты возненавидел меня? За что ты хотел наказать меня?
«Нет, — твердило его измученное сердце, — я сам себя хотел наказать».
Он тяжело вздохнул и сказал:
— Я не чувствую к тебе ненависти, Генри.
«Но и любви, тоже, — хотелось закричать ей. — Ты не любишь меня, а это так больно. Неужели я так ужасна? Неужели во мне что-то не так?» Что заставило его унизить ее поцелуем, не испытывая к ней никаких чувств, кроме… Господи, ей ничего не приходило в голову. Разумеется, его чувства совсем не были похожи на ее чувства к нему. Он был так холоден и равнодушен, когда говорил о ее прическе.
Генри тяжело вздохнула, и глаза ее наполнились слезами. Она отвернулась и смахнула их. Ей было все равно, что соленые капли оставят пятна на чудесной коже ее перчаток.
— О Господи, Генри, — с сочувствием в голосе попросил Данфорд, — не надо…
— Не надо что? — взорвалась она, — Плакать? Хорош же ты, просить меня об этом! — Она упрямо скрестила руки на груди и собрала в кулак свою железную волю, чтобы высушить все до последней слезинки в измученной душе. Прошло не больше минуты, и она почувствовала, что приходит в себя.
Как раз вовремя! Экипаж остановился, и Данфорд равнодушно сказал:
— Мы приехали.
Больше всего на свете ей хотелось бы уехать домой. Назад в Корнуолл.
Глава 14
Высоко держа голову, Генри приняла руку Данфорда и вышла из экипажа. Когда его рука коснулась ее руки, у нее защемило сердце, но она уже научилась скрывать свои эмоции. Взглянув на нее, он увидел бы совершенно спокойное лицо. На нем не было ни печали, ни злости, ни радости.
Только они успели выйти, как подъехал экипаж Блэквудов. Генри увидела, как Джон помог Белл спуститься, и, не дождавшись Алекса, она поспешила к Генри.
— Что случилось? — воскликнула она, заметив непривычно сдержанное выражение на лице Генри.
— Ничего, — соврала Генри.
Но Белл почувствовала пустоту в ее голосе.
— Определенно что-то случилось?
— На самом деле ничего. Я немного нервничаю, вот и все.
Белл не верила тому, что за такое короткое время Генри успела так разнервничаться. Она смерила Данфорда испепеляющим взглядом. Он тут же отвернулся и завел разговор с Джоном и Алексом.
— Что он сделал с тобой? — сердито спросила она.
— Ничего!
— Даже если это и так, — сказала Белл, ни на секунду не поверив ей, — лучше бы тебе успокоиться до того, как мы войдем.
— Я спокойна, — возразила ей Генри, — еще никогда в жизни я не была так спокойна.
— В таком случае перестань быть спокойной. — Белл крепко сжала ее руку. — Я еще никогда не видела у тебя таких потухших глаз. Жаль, что мне приходится говорить тебе это, но это правда. Тебе нечего бояться. Ты всем понравишься. Просто войди и будь собою. — Она помолчала. — Только не сквернословь.
От этой шутки у Генри чуть дрогнули губы.
— И не рассказывай о ферме, — добавила быстро Белл. — Особенно про ту свинью. Генри невольно улыбнулась:
— О Белл, если бы ты знала, как сильно я люблю тебя! Ты — замечательный друг.
— С тобой легко дружить, — вернула ей комплимент Белл, нежно пожав ее руку. — Ты готова? Хорошо. Данфорд и Алекс будут сопровождать тебя. Пока Алекс был холост, они были самыми завидными женихами во всей стране.
— Но ведь у Данфорда не было титула.
