— Поэтому можно прийти к выводу, что мы с вами вопреки пожеланиям вашей матушки уже долгое время находимся с глазу на глаз.
— Не считая Найджела, — упрямо напомнила она.
Саймон мельком взглянул на него, но созерцать малоподвижное тело было менее приятно, чем смотреть на Дафну.
— Я почти уже забыл о нем, — признался он. — А вы?
Дафна не ответила, однако беспокойный взгляд, который она кинула на Найджела, говорил сам за себя. Саймон чувствовал, что заигрался, пора заканчивать словесный поединок, сражение взоров, но он не мог, не хотел положить этому конец. Конечно, он понимал: никакого продолжения быть не может, он никогда не посмеет проявить какую-либо настойчивость в действиях, да что настойчивость — даже не вполне осторожную фразу по адресу сестры Энтони… И все же хотел продолжения. Какого? Ну, хотя бы что-то предпринять с ее незадачливым ухажером. Угораздило же его так напиться в доме у суровой блюстительницы нравов леди Данбери.
И все же он не мог отказать себе в удовольствии еще немного подразнить эту милую девушку: она так дьявольски соблазнительно округляет глаза, приоткрывает губы в ответ на его благоглупости.
Он наклонился к ней и произнес:
— Я знаю, что сказала бы сейчас ваша матушка.
— Что же? — вызывающе спросила Дафна.
Судя по всему, ей тоже отнюдь не была неприятна их игра.
Саймон позволил себе слегка коснуться пальцем ее вздернутого подбородка, когда ответил:
— Она предупредила бы вас, что нужно быть очень и очень осторожной. — Чуть помедлив, он прибавил:
— Бояться каждого моего движения.
Как Саймон и предполагал, глаза ее широко раскрылись, но губы, наоборот, сжались, она слегка приподняла плечи… и вдруг разразилась громким смехом. Прямо ему в лицо.
— Вы… вы… — проговорила девушка, немного успокоившись, — правда очень забавны. Видели бы сами, каким были сейчас серьезным, даже слишком. Хотя это вам совсем не к лицу.
Саймон готов был принять начало ее фразы, но концовка ему не слишком понравилась. Он, как и большинство мужчин, всегда боялся показаться чересчур сентиментальным.
Дафна уловила все эти чувства, отразившиеся на его лице, и с усмешкой повторила:
— Да, прекраснодушие вам не идет. Для вас естественнее выглядеть угрожающе. Каковым вы себя и считаете, верно? И очень привлекательным, конечно?
Он молчал. Молчание затянулось и становилось неловким, поэтому она нашла нужным добавить:
— Такое впечатление вы хотели бы производить на женщин, я не права? — Он опять ничего не ответил, и Дафна продолжила:
— Я бы солгала, если взялась утверждать, что вы не производите подобного впечатления. Не сомневаюсь, это действует на многих женщин. Только не на меня.
— Почему же? — словно очнувшись, спросил он. Серьезно глядя на него, она пояснила тоном, каким говорят с неспособными учениками:
— Потому что у меня целых четыре брата. И я привыкла к их уловкам и научилась разбираться в мужских характерах.
— Так-так… — В его голосе прозвучало откровенное разочарование, Дафне стало даже немного жаль этого человека.
— Но ничего, — утешающе произнесла она, потрепав его по рукаву. — Ваши попытки все равно были вполне искусны, я даже польщена ими. Тем более что со мной заигрывал сам герцог с титулом шалопая. Или шалопай с титулом герцога
Саймон смотрел на нее со странной задумчивостью, которая совершенно не вязалась с ситуацией. Потерев подбородок, он медленно произнес:
— Вы чрезвычайно нахальная девчонка, мисс Бриджертон, известно вам это?
Она мило улыбнулась, словно услышала комплимент.
— Большинство людей, — сказала она, — считает меня эталоном доброты и дружелюбия.
— Это большинство — идиоты, мисс Бриджертон.
Дафна склонила набок голову, как бы обдумывая его слова. Потом остановила взгляд на похрапывающем Найджеле и вздохнула:
— Боюсь, придется согласиться с вами, как мне это ни больно.
— Вам больно то, что большинство идиоты, или то, что вы нахалка? — поинтересовался Саймон.
— И то и другое. Но больше меня удручает первое.
Саймон не сдержал громкого смеха и сам удивился, насколько для него непривычны эти звуки.
Он не помнил уже, когда с такой легкостью и так звучно смеялся.
— Дорогая мисс Бриджертон, — проговорил он сквозь смех, — если вы в этом мире считаетесь образцом доброты и благожелательности, то в нем весьма опасно жить.
— Вы правы. Моя мать часто предупреждает меня об этом.
— Интересно, отчего я не могу ее припомнить? — пробормотал Саймон.
— В самом деле?
— Клянусь. Она похожа на вас?
— Довольно странный вопрос.
— Ничего странного. — Но он уже понял, что сморозил чушь, а это с ним, как он считал, случалось крайне редко, и, желая оправдаться перед самим собой, добавил:
— Вообще-то я уже говорил вам — вы, Бриджертоны, все похожи друг на друга.
Это ее отнюдь не обидело, она серьезно сказала:
— Да, верно. Все, кроме матери. У нее светлые волосы и голубые глаза. А мы больше в отца. Хотя, говорят, у меня мамина улыбка.
После этого почти детского утверждения опять наступило молчание, которое прервал Найджел, внезапно пробудившись и приняв сидячее положение.
— Дафна, — произнес он, хлопая глазами, — вы здесь? Это вы?
— Боже мой, — негромко сказал Саймон, — он уже перестал вас узнавать? Что вы наделали с его мозгами?
— Я ударила его не по мозгам, а по щеке, сэр. Он просто еще не… не протрезвел.
— Чтобы решиться просить вашей руки, — предположил Саймон, — он, наверное, выпил целую бутылку виски. От него несет, как из бочки.
— Неужели я такая страшная? Другие не прибегали к подобному способу. Можете у них спросить.
Саймон посмотрел на нее, будто она сошла с ума, и, потеряв на миг чувство юмора, сказал:
— Я не стану никого спрашивать, мисс Бриджертон. Я вам верю.
Проигнорировав его замешательство, Дафна предложила:
— Может быть, мы начнем приводить в действие наш план, милорд?
Тем временем Найджел безуспешно пытался подняться на ноги, но утвердился только на коленях, пробуя ползти в сторону Дафны и вновь обретя слова любви.
— Даффи, — взывал он, простирая руки, — я обож… жаю вас… тебя… Женись… выходи за меня, Даффи. Ты должна… Это твой долг…
— Заткнись! — прикрикнул на него Саймон. — Нам делается тошно от твоих слов. — Он повернулся к Дафне:
— Его нельзя оставлять здесь, он поднимет шум, я чувствую.
