Энтони повернулся к Бенедикту:
— Наверное, когда она удирала от Бербрука.
Бенедикт взглянул на Колина:
— А где же он сам?
Колин пожал плечами:
— Понятия не имею. Наверное, где-нибудь залечивает свое израненное сердце.
Или губу, подумал Саймон.
— Но почему ты ничего мне не сказал? — спросил Энтони.
«Какой зануда! Все-таки очень хорошо, что у меня нет старших братьев», — решил Саймон.
— Потому что к тебе было не пробиться сквозь строй твоих поклонниц и их родительниц! — рявкнул он. — А вскоре и меня лишили свободы передвижения.
— У вас, видимо, нет ни одной сестры? — сочувственно спросил Колин.
— Нет, слава Богу!
Про братьев он добавлять не стал.
— Дафф далеко не худшая из возможных сестер, я думаю, — сказал Бенедикт, не желавший, чтобы Саймон не правильно истолковал слова Колина. — И у нее не так уж много поклонников.
Саймон перестал уже понимать, хорошо это или плохо, и потому ничего не произнес. За него это сделал Колин.
— Почему ты так думаешь? — спросил он Бенедикта.
— Уж во всяком случае, не потому, — ответил за того Энтони, — что она недостаточно хороша собой.
Саймон мог бы по свежим следам подтвердить мнение друга, ибо совсем еще недавно испытал неудержимое желание схватить Дафну в объятия, прижать к стене и целовать, целовать… если не что-нибудь иное…
— Хороша или не хороша, — произнес он, решив наконец закончить все разговоры на эту тему, — но я не собираюсь выручать ее, поскольку вспомнил, как она сама сказала мне, что ваша мать запретила ей находиться в моем обществе.
— Неужели? — весело воскликнул Колин. — Как пикантно! У вас такая дурная репутация?
— Видимо, да, мне трудно судить. — У Саймона не было особого желания выступать в собственную защиту. — Впрочем, хочу думать, что большая часть обвинений в мой адрес незаслуженна. Надеюсь, это может подтвердить мой старый друг Энтони.
— Жаль, — рассмеялся Колин, — а я так надеялся поучиться у вас чему-нибудь плохому.
— Обратитесь к своему старшему брату, мой дорогой. Он вполне достойный учитель.
— Ладно, — сказал Энтони, кладя руку на плечо Саймона. — Пойдем все-таки, мой друг, к этой страшной женщине, которая родила нас всех на свет. Ручаюсь, она не укусит тебя.
Саймону ничего не оставалось, как подчиниться. Тем более что рядом с их матерью была Дафна, общение с которой после недавней атаки на него семейства Фезерингтон не представлялось таким уж невыносимым. И вот они приблизились к леди Бриджертон.
— Матушка, — возгласил Энтони, — я не видел вас весь вечер!
Ее лицо озарилось улыбкой, и Саймон понял: честолюбива она или нет, тщеславна ли или сверх меры настойчива, но она искренне любит своих детей. Это ясно как день.
— Энтони! — воскликнула она. — Как приятно, что ты подошел. Мы как раз беседуем с лордом Макклесфилдом.
— Я это заметил. — Энтони сочувственно взглянул на приятеля.
Саймон встретился глазами с Дафной и едва заметно покачал головой. Она поняла его безмолвный вопрос и ответила тем же движением.
— А кто с тобой, Энтони? — спросила мать. — Простите, я не знакома с вами.
— Это новоявленный герцог Гастингс, мама. Вы должны помнить Саймона со времен моей учебы в Итоне и Оксфорде.
— Конечно, — вежливо согласилась она. Макклесфилд, получивший передышку, умело воспользовался ею и воскликнул:
— О, я вижу моего отца!
Энтони тут же отреагировал:
— Так иди же к нему. Я забыл сказать, он тебя всюду ищет.
Дважды повторять не нужно было — молодой человек исчез с быстротой молнии.
— Мне казалось, у него с отцом серьезная размолвка, — с недоумением произнесла леди Бриджертон, глядя ему вслед.
— Так оно и есть, — сказала Дафна.
— И репутация далеко не из лучших, — продолжила мать. Кого бы она ни имела в виду — отца или сына, — Саймону показалось это забавным, и он еле удержался от смеха: значит, не у него одного подмочено доброе имя — уже легче.
— Насколько могу припомнить, леди Бриджертон, — обратился он к ней, — до моего отъезда из страны мы не встречались. Зато теперь я счастлив выразить вам свое почтение.
— Рада видеть вас, — отвечала она. — Это моя дочь Дафна.
Саймон дотронулся до затянутой в перчатку руки, которую протянула ему девушка, и прикоснулся легким вежливым поцелуем к костяшкам пальцев.
— Мне доставляет честь официальное знакомство с вами, мисс Бриджертон.
— Официальное? — удивленно спросила ее мать. Дафна уже приоткрыла рот, чтобы ответить, но Саймон опередил ее:
— Я уже рассказывал Энтони о нашем мимолетном знакомстве сегодня вечером.
Леди Бриджертон недовольно сдвинула брови:
— Почему же ты ничего не сказала об этом мне, милая?
— Потому, мама, что мы обе были страшно заняты. Сейчас с лордом Макклесфилдом, до него с лордом Уэстбро, а до него с…
— Я поняла тебя, Дафна, — холодно прервала мать.
И снова Саймону нужно было сделать немалое усилие, чтобы сдержать приступ смеха, который мог оказаться не слишком к месту.
Забыв о своем недовольстве дочерью, леди Бриджертон повернулась к Саймону, одарив лучшей из своих улыбок, из чего он заключил, что о его дурной репутации уже нет и речи и все его прежние грехи, если и были, прощены.
Но, как ни странно, именно этот вывод заставил его подумать о побеге. Пускай не таком молниеносном, какой удался Макклесфилду, но таком же успешном.
Энтони угадал его намерение, потому что успел прошептать ему на ухо:
— Извини меня, старина, но ты попался.
На что Саймон процедил сквозь зубы:
— Я убью тебя.
Дафна, как видно, поняла, о чем состоялся обмен репликами, так как слегка улыбнулась. А леди Бриджертон почти ничего уже не видела и не слышала — в ее голове мелькали картины предстоящей свадьбы, которая будет грандиозной, как и подобает, если дочери предстоит сделаться герцогиней.
Однако радостные картины будущего были безжалостно прерваны вторжением настоящего в образе все той же вездесущей миссис Фезерингтон, на сей раз с двумя, а не тремя дочерьми. Но от этого всем стало не намного легче. Они направлялись к ним, как магнитом притягиваемые присутствием герцога Гастингса.
Значит, необходимо принимать срочные меры. Какие? В голову Саймону пришло только одно. Повернувшись к Дафне, он произнес:
— Мисс Бриджертон, могу я пригласить вас на танец?
