— Я — нет, — пробормотал Саймон, что вызвало раздраженную гримасу Энтони.
— Я тоже, — подтвердила Дафна. — Потому что такого еще не было. Шесть прекрасных мужчин один за другим колотили медным молотком в дверь, маршировали по холлам и коридорам, преподносили цветы, пытались вести умные речи, а один даже декламировал стихи.
У Саймона был такой вид, будто он начнет сейчас аплодировать.
— А почему это произошло? Кто скажет?
Указательный палец Дафны нацелился на брата. Но тот молчал.
— Потому что он… — палец переместился в сторону Саймона, — его светлость герцог Гастингс был настолько любезен, что оказал мне внимание вчера вечером у леди Данбери.
Саймон, удобно опиравшийся на книжную полку, молниеносно выпрямился и возразил:
— Простите, но я бы не ставил вопрос именно таким образом.
Дафна устремила на него внимательный, словно изучающий взгляд.
— А как бы вы поставили его?
Он успел выговорить только местоимение "я", как она снова заговорила:
— Уверяю вас, все эти красавцы, которых вы застали в нашей гостиной, никогда раньше не наносили мне визитов.
— Если они столь близоруки от природы, — с легким презрением сказал Саймон, — почему их нашествие произвело на вас такое впечатление?
Она молчала, только несколько раз моргнула, и Саймону показалось — но ведь этого не могло быть! — что в глазах у нее заблестели слезы.
Черт возьми, он вовсе не хотел этого!
Дафна вытерла один глаз, сделав вид, что он просто чешется, потом прижала тыльную сторону ладони к губам, думая такими жестами обмануть присутствующих, но это ей не вполне удалось. Энтони приблизился к ней и положил руку на плечо.
— Видишь, к чему приводит твой язык! — крикнул он Саймону. — Не обращай на него внимания, Даффи. Он просто осел.
— Вполне возможно, — сказала она. — Но умный осел.
Энтони слегка оторопел. Он не ожидал такой формулировки. Заметив его замешательство, Дафна укорила брата:
— Не надо было оскорблять гостя. Я вынуждена заступиться за него. — Она уже улыбалась. Саймон поклонился.
— Большего комплимента в своей адрес не могу себе представить, мисс Бриджертон.
Энтони решил вернуться к прерванному разговору:
— Так говоришь, их было, я имею в виду посетителей, ровно шесть?
Она кивнула:
— С герцогом Гастингсом — семь.
— И кто-то из них мог бы заинтересовать тебя как… скажем так… как будущий претендент на твою руку?
Саймон почувствовал, что ему становится немного не по себе. Но отчего? Какое ему, в сущности, дело?
Дафна наклонила голову.
— С каждым из них я бы с удовольствием продолжила дружеские отношения. Раньше и они придерживались, насколько я понимаю, такого же мнения. И только сегодня внесли меня в список кандидатур для романтических отношений. Кто знает, если представится возможность, — добавила она, — с одним из них дружба могла бы перейти в…
— Но… — вырвалось у Саймона, однако он не стал продолжать.
— Вы что-то хотели сказать? — Дафна смотрела на него с шаловливым любопытством в совершенно невинном взоре.
Да, он хотел что-то сказать. Очень простую и, по его мнению, совершенно логичную вещь: если все эти джентльмены изволили заметить достоинства Дафны только после тога, как их оценил какой-то герцог (или маркиз, виконт, кузнец, черт побери!), то они и есть настоящие ослы и очень странной выглядит готовность Дафны выбрать кого-то из них в женихи, мужья или как там это еще называется?
Не дождавшись продолжения, Дафна снова повернулась к брату:
— Значит, ты признаешь действенность нашего плана?
— О действенности не скажу, но в чем-то он может послужить тебе на пользу. Впрочем, это зависит от того, чего ты сама хочешь.
— Вот наконец-то слышу разумные слова. — Сейчас в голосе Дафны не было ни тени иронии. — Энтони, скажу совершенно честно: несмотря на то что мамина напористость меня измучила, сама я хочу замуж. И не собираюсь это скрывать. Да, хочу, чтобы у меня был муж, собственная семья. Хочу этого, наверное, больше, чем вы с мамой можете вообразить. И если дурацкая инсценировка, которую мы задумали, сумеет помочь мне, я буду только рада.
Саймону резали слух искренность и прямота ее признания, а также слова «дурацкая инсценировка», но в то же время он не мог не поддаться обаянию теплоты, исходящей из ее темных глаз, от ее чуть приглушенного голоса.
На Энтони тоже подействовали слова сестры. Он глубоко вздохнул и сказал с некоторой неохотой:
— Хорошо, я согласен с вашим, как вы его называете, планом.
Дафна подбежала к нему, порывисто обняла.
— О, Энтони! — Она поцеловала его в щеку. — Я знала, ты лучший из всех братьев на свете!
Энтони перевел взгляд на Саймона.
— Видишь? — проговорил он извиняющимся тоном. — Что с нами могут делать женщины?.. На какой обман вы меня толкаете! — добавил он более твердым голосом.
Саймон не мог не подивиться, как быстро меняется настроение у его приятеля и противника, — как за столь короткое время он, Саймон, успел превратиться из закадычного друга в отъявленного врага и потом снова сделаться добрым товарищем.
— Однако, — еще громче и увереннее продолжал Энтони, — у меня есть ряд условий.
— Мы полны внимания, — сказал Саймон. Энтони бросил на него недовольный взгляд, уловив в тоне насмешку, но заговорил вновь:
— Прежде всего тайна вашего замысла не должна выходить за пределы этой комнаты.
— Конечно, — сразу согласилась Дафна. — Мы и не думали по-другому.
— Совершенно верно, — подтвердил Саймон. — И хотя я уверен, что ваша матушка только восхитилась бы нашей сообразительностью, вам, разумеется, виднее, кого посвящать в наши тайны.
Энтони смерил его ледяным взглядом: когда он уймется, этот шутник? Мы не на студенческой вечеринке.
— Кроме того, — процедил Энтони, — вы оба не должны оставаться наедине. Нигде и никогда!
Саймон промолчал, но Дафна сказала с легкостью:
— О, это будет выполнить нетрудно. Ведь то же самое было бы, если б мы по-настоящему влюбились, даже были помолвлены, верно?
Саймон вспомнил, что они с Дафной почти уже нарушили эти строгие установления, когда случайно наткнулись друг на друга в коридоре у леди Данбери, и если бы не пьяный оболтус Бербрук, то, можно считать, они были наедине. И потом, во время танца, тоже… Если бы не следящие за ними глаза Энтони, с чрезмерным и довольно противным рвением исполняющего обязанности старшего в семье.
Сейчас Энтони воззрился на него в ожидании ответа на второе свое условие.
