Она заметила, как при этих словах он стиснул зубы, ей даже показалось, что она слышит их скрежет. Во всяком случае, было ясно: он крайне недоволен ее вмешательством. Означает ли это, что он вообще не желает находиться в одной комнате со своей женой? Тем более ночью?
Хозяин гостиницы смотрел на Саймона, ожидая era решения. Тот мрачно кивнул, и хозяин с радостным облегчением (не хватало ему еще разгневанного герцога в его скромной гостинице!) хлопнул в ладоши и поспешил к своей конторке, где хранились ключи.
— Прошу, ваша светлость, следовать за мной, — торжественно провозгласил он.
С тем же недовольным видом Саймон кивком головы предложил Дафне идти первой, и та последовала за хозяином по лестнице на невысокий второй этаж. После нескольких поворотов в узком темноватом коридоре хозяин отомкнул дверь, и их глазам предстала довольно большая прилично обставленная комната, из окна которой, насколько можно было увидеть в сгущающейся темноте, открывался вид на деревню.
— Что ж, — веселым голосом произнесла Дафна, — по-моему, очень мило.
Ответом Саймона было глухое ворчание.
— Как выразительно вы ответили, — заметила она, как только хозяин скрылся за дверью.
И затем сама скрылась за ширмой, стоящей в комнате.
Саймон с недоумением некоторое время искал ее глазами и, не найдя, с беспокойством — возможно, так проявлялось у него чувство некоторой вины за свое дурное настроение — окликнул ее:
— Дафна! Вы где?.. Решили переодеться?
Она высунула голову из-за ширмы.
— Нет. Просто даю вам время прийти в себя.
— Хорошо, — пробормотал он. — Вскоре нас позовут на ужин.
— Надеюсь.
На ее лице он увидел улыбку, показавшуюся ему победоносной, торжествующей. Хотя с чего бы это?
— Вы голодны? — спросил он.
— Ужасно.
— Я тоже.
— Но, боюсь, почти не смогу есть, — сказала она.
— Они хорошо кормят, — успокоил он ее. — Последний раз, когда я останавливался здесь, еда была отличной.
— Дело не в этом, — доверительно сообщила она, чем сразу пробудила в нем новый прилив нежности. — Дело в моих нервах. Они… как бы это выразить…
— Расшалились, — подсказал он. — Но почему? Мы так спокойно путешествуем.
Она внимательно посмотрела на него:
— Саймон, вы не забыли, что сегодня утром мы стали мужем и женой?
Действительно, какой черствый, нечуткий болван! Для нее ведь это…
— Дафна, — произнес он насколько мог нежно, — вам не надо беспокоиться.
— Не надо? — переспросила она, избегая его взгляда.
В самом деле, надо или не надо?.. Он набрал побольше воздуха, словно это могло облегчить ответ. Как он мог забыть о том, что должно тревожить ее весь сегодняшний день?.. Разумеется, он сделает все, чтобы… Но как объяснить на словах?
— Мы подождем с этим… — наконец проговорил он. — С тем, что скрепляет брак, пока не приедем в Клайвдон.
— Подождем?
Саймон в удивлении расширил глаза. Не ослышался ли он? В ее голосе звучало явное разочарование!
— Конечно, — ответил он ласково, как говорят с неразумным ребенком. — Не могу же я… Не можем мы в какой-то придорожной гостинице… Я слишком уважаю вас, чтобы…
Боже, что он несет?.. Видимо, она думала так же, потому что снова переспросила:
— Не можем?
— Нет.
Саймон все-таки до конца так и не понял, что ее сейчас возмущает — если то, что он уловил в ее тоне, было возмущением. Что тревожит больше всего?
— Но почему? — спросила она.
Да, теперь уж точно возмущение звучало в голосе. Он не ошибается.
Он уставился на нее в полном изумлении.
Дафна вышла из-за ширмы и теперь стояла посреди комнаты. Темные глаза казались огромными на побледневшем лице, она нервно облизала губы, и на это движение его тело ответило вспышкой желания.
С дрожащей улыбкой, опустив глаза, она сказала:
— По-моему… мне кажется… место не должно иметь значения.
О, как эти слова были связаны с тем, что он чувствовал сейчас в душе! Как хотелось ему бросить ее на постель, накрыть своим телом!
Он даже протянул к ней руки, едва не потеряв при этом равновесия, и должен был опуститься на постель, чтобы не упасть.
— Дафна! — пробормотал он в пространство. Она по-своему истолковала его жест, интонацию, с которой он произнес ее имя.
— Боже, я должна была знать, — прошептала она со стоном. — Простите… О, простите меня!
Простить ее? Но за что?
Он поднялся с постели, на которую так неловко опустился. Проклятие! О чем она толкует? И почему этот стон?
Она продолжала смотреть на него с испуганным сожалением. Даже состраданием. В чем дело? Возможно, она подумала, когда он по-дурацки оступился, испытывая страстное желание, что у него начинается какой-то припадок? Следствие болезни, о которой она не знала?
Или она так напугана тем, что должно между ними произойти, что просто не в состоянии контролировать свои эмоции и слова?
— Дафна, — мягко произнес он, — что с вами?
Она стремительно приблизилась к нему, ласково провела рукой по его щеке.
— Я так бесчувственна, — сказала она. — Мне стыдно, поверьте… Я должна была понять гораздо раньше.
— Что понять? О чем вы?
Ее рука оторвалась от его лица и бессильно повисла.
— Понять, что вам… что вы не можете… это…
— Что «это», черт возьми?
Она снова опустила глаза, сцепила пальцы рук, чтобы не дрожали.
— Пожалуйста… — прошептала она с мукой. — Пожалуйста, не заставляйте меня произносить вслух.
Саймон почувствовал, что гнев его переливается через край.
— Вот из-за подобных ш-штучек, — проговорил он, заикаясь, — из-за эт-тих д-дурацких п-причуд многие мужчины не хотят жениться! И я их п-понимаю!
Его слова были в большей степени обращены к самому себе, но Дафна не могла не слышать их и застонала еще сильнее, закрыв лицо.
Саймон отвел ее руки от лица и крикнул:
— Какого черта! О чем вы стонете и сокрушаетесь?
— О том, что вы не можете… — чуть слышным шепотом произнесла она. — Не можете сделать то, что нужно в браке… между женой и мужем…
Пожалуй, это немного странно, однако именно в эти минуты его желание овладеть ею возросло до такой степени, что он посчитал нужным снова опуститься на постель.
— Кто вам это сказал? — спросил он грозно.
