— Где же она? — спросил он намного мягче и спокойнее.
— Разве она не в своей постели? — пролепетала служанка.
— Насколько могу понять — там ее нет. — Он кивнул в сторону своей спальни.
— Но она же спит не там, ваша светлость.
— А где же, хотел бы я знать?
— Разве она…
Глаза служанки еще больше расширились от ужаса, она тоскливо озиралась, по всей вероятности, ища путь к спасению.
— Говорите же! — прикрикнул Саймон. — Я хочу услышать вас наконец!
— Разве она не в бывшей комнате вашей матери, милорд?
— Что?! — крикнул он так, словно бедняжка сама заставила его жену перебраться туда. — С каких пор?
— По-моему, с сегодняшнего дня, ваша светлость… Но я не знаю… Мы все так и подумали, что вы займете отдельные покои… в конце медового месяца. — Она с огромным трудом произносила все эти слова.
— Вы… вы подумали? — проворчал он.
— Мне сказали, что так поступали ваши родители, и вы, наверное, тоже, ваша светлость.
— Вы… Мы… Родители!.. — закричал он. Девушка отскочила от него шага на два. — Не знаю, как родители, — ворчливо продолжал он, уже обращаясь не к ней, а как бы к самому себе. — Но я… я могу поступать по-другому, черт меня побери?
— Конечно, ваша светлость.
— Спасибо, милая… Могу я узнать у вас, какую именно комнату из тех, что занимала моя мать, избрала сейчас ее светлость герцогиня?
Дрожащий палец служанки указал на одну из отдаленных дверей:
— Вон ту…
— Благодарю вас. — Он направился в указанном направлении, потом рывком повернулся:
— Вы уволены!
Зачем ему нужно, подумал он, чтобы в доме продолжала находиться свидетельница того, как он не мог ночью найти свою собственную жену?
Подождав, пока замолкнут в коридоре звуки шагов расстроенной служанки, Саймон сам двинулся к дверям новой спальни Дафны. Остановившись там, он подумал о том, что, в сущности, ему нечего сказать ей — все уже сказано, и, придя к этой нерадостной мысли, все же постучал в дверь.
Никакого ответа.
Он постучал еще раз. Громче.
Снова ответа не было.
Он поднял руку, чтобы постучать в третий раз, но тут ему пришло в голову, что, возможно, дверь не заперта. От кого ей, собственно, закрываться? Не от него же? Глупо, что он не сообразил этого сразу и поднял шум.
Он повернул ручку двери. Черт! Заперто изнутри!
Он потратил некоторое количество времени на то, чтобы излить свой гнев перед самим собой и перед запертой дверью. Потом издал нечто среднее между человеческой речью и рыком разъяренного зверя:
— Дафна! — И еще громче:
— Дафна! Наконец он услышал шаги за дверью.
— Да?
Это был ее голос. И он звучал дьявольски спокойно. Во всяком случае, по сравнению с его собственным.
— Впусти меня!
Молчание. Потом снова невозмутимый голос:
— Нет.
Он в растерянности посмотрел на массивную дверь. Причиной его растерянности была не сама дверь, а непослушание той, которая была за дверью и осмеливалась отвечать «нет» на его приказ. Жена она ему или не жена, черт побери?! Разве не давала она клятву перед Богом подчиняться мужу своему?
— Дафна, — сказал он с угрозой, — открой немедленно!
Видимо, она стояла у самой двери, потому что сначала он услышал ее глубокий вздох, а уж потом слова, и звучали они очень рассудительно:
— Саймон, единственная причина, по которой я могла бы это сделать, — если бы имела намерение допустить тебя в свою постель. Но я не хочу этого, а потому советовала бы тебе — и все остальные обитатели дома наверняка согласятся со мной — уйти отсюда, не шуметь и лечь спать.
Да она просто издевается над ним! У него потемнело в глазах от злости, а когда туман рассеялся, внимательнее пригляделся к двери: как бы ее взломать?
— Дафна, — сказал он таким спокойным голосом, который напугал его самого, — если ты не откроешь, я… я просто вышибу дверь.
— Ты не сделаешь этого, — последовал ее тоже совершенно спокойный ответ. И поскольку он молчал, окаменев от негодования, она еще более уверенно повторила:
— Этого ты не сделаешь.
Он опять ничего не сказал, однако не оттого, что соглашался с ней, а потому, что был занят решением, как лучше это сделать.
— Ты можешь поранить себя, если решишься на такое, — услышал он ее обеспокоенный голос.
— Тогда открой, — проворчал он.
После недолгой паузы ключ повернулся в замке.
У Саймона хватило выдержки смирить свою ярость и не пнуть дверь со всей силой, на какую он был способен, — ведь за ней стояла Дафна.
Дрожавшей от внутреннего напряжения рукой он распахнул створки и увидел ее, виновницу этого неприличного ночного скандала: руки сложены на груди, в повороте головы, во всем теле готовность к сопротивлению.
— Не смей никогда запираться от меня! — крикнул он.
Она спокойно возразила:
— Я хотела побыть одна. Разве у меня нет на это права? Он не посчитал нужным отвечать на всякие глупости.
— Завтра утром прикажи отнести все твои вещи обратно, в нашу спальню! А сама еще сегодня переберешься туда!
— Нет, — услышал он негромкий голос.
— Что ты, черт возьми, говоришь? — прорычал он.
— А что я, черт возьми, говорю? — ответила она его же словами. — «Нет» означает «нет».
Он был так потрясен, что не сразу нашелся, что ответить.
— Но ведь ты моя жена, — пробормотал он потом. — И обязана спать со мной. В моей постели.
— Нет.
Какое короткое и какое емкое слово!
— Дафна, я последний раз говорю тебе…
Ее глаза сузились. Лицо словно окаменело. Он никогда не видел ее такой.
— А теперь послушай меня, — сказала она. — Ты решил отнять… отобрать у меня нечто весьма важное для женщины. Что ж, я приняла решение ответить тебе тем же.
— Чем? — проговорил он, словно не понимая, о чем она говорит.
— Отнять у тебя саму себя.
Он просто не верил своим ушам. Оцепенел. У него отнялся язык.
Однако Дафна не остановилась на этом. Приблизившись к двери, она повелительным движением указала ему на выход и подкрепила свой жест не менее повелительным приказом:
— А теперь уходи из моей комнаты!
Нет, этого вынести уже нельзя! Он задрожал от гнева.
— Это моя комната! — заорал он. — Мой дом! И ты тоже принадлежишь мне!
