– Ты о чем-то мечтала, - произнес он немного удивленным тоном. - На твоем лице была мечтательная улыбка.
Она покачала головой, покраснела и пробормотала: - Это так, пустяки.
Он фыркнул, подвергая сомнению ее ответ, и подойдя к дивану, сказал:
– Я отдал бы сотни фунтов за твои мысли.
Кэйт была спасена от необходимости отвечать, приходом Мэри.
– Кэйт! - радостно воскликнула Мэри, - Какой чудесный сюрприз. И лорд Бриджертон, приятно видеть вас обоих.
– Вы должны называть меня Энтони, - несколько грубовато сказал он.
Мэри улыбнулась, поскольку он поцеловал ей руку в качестве приветствия.
– Постараюсь не забыть, - проговорила она.
Она села напротив Кэйт, и подождала пока Энтони сядет на диване рядом с Кэйт.
– Я боюсь, Эдвины нет дома. Ее мистер Бэгвел неожиданно приехал в город. Они поехали на прогулку в парк.
– Мы должны познакомить их с Ньютоном, - сказал Энтони насмешливо, - Более способной компаньонки, я не могу себе представить.
– Вообще-то, мы пришли к тебе, Мэри, - сказала Кэйт.
Голос Кэйт прозвучал достаточно серьезно, и Мэри отозвалась незамедлительно:
– В чем дело? - ее глаза перескакивали от Энтони на Кэйт и обратно, - Все в порядке?
Кэйт кивнула, сглотнув, и лихорадочно искала подходящие слова. Забавно, она так долго репетировала утром, что скажет Мэри, а теперь молчит. Но когда она почувствовала руку Энтони, ее тяжесть и теплоту, на нее нашло странное спокойствие, и она сказала:
– Я хотела бы спросить тебя о моей матери.
Мэри выглядела немного озадаченной, но она ответила:
– Конечно. Но ты же знаешь, я не знала ее лично. Я знаю только то, что рассказывал о ней твоей отец.
Кэйт кивнула.
– Я знаю. Ты наверно не можешь знать ответы на мои вопросы, но я не знаю, кого еще можно спросить.
Мэри уселась поудобнее в своем кресле и чопорно сложила руки на коленях. Но Кэйт заметила, как побелели ее пальцы.
– Ладно, - сказала Мэри, - Что бы ты хотела узнать? Ты знаешь, я расскажу тебе, все, что знаю.
Кэйт кивнула, и снова сглотнула, у нее сильно пересохло во рту.
– Как она умерла, Мэри?
Мэри моргнула, затем откинулась в кресле, возможно, от облегчения.
– Но ты уже знаешь это. Это был грипп. Или, возможно, воспаление легких. Доктора не были уверенны.
– Я знаю, но… - Кэйт обернулась к Энтони, который кивнул ей в поддержку.
Она глубоко вздохнула, как перед погружением в воду и выпалила:
– Я все еще боюсь гроз, Мэри. Я хочу знать почему. Я устала так долго их бояться.
Губы Мэри раскрылись, и она молча, в течение нескольких секунд, уставилась на свою падчерицу. Ее кожа побледнела, приобрела странный прозрачный оттенок, и в ее глазах появился испуг.
– Я не осознавала, - прошептала она, - Я не знала, что ты все еще -
– Я хорошо это скрывала, - мягко сказала Кэйт.
Мэри устало потерла виски, руки ее тряслись.
– Если бы я знала, я бы…
Она закрыла глаза, вздохнула.
– Хорошо, я не знаю, чтобы я сделала. Наверно, рассказала бы тебе.
Сердце Кэйт замерло.
– Рассказала бы мне, что?
Мэри долго выдохнула, обеими руками она терла глаза. Она выглядела так, будто имела ужасную головную боль, и вся тяжесть мира обрушилась ей на голову.
– Я просто хочу, чтоб ты знала, - сказала она глухим голосом, - Я не рассказывала тебе, потому что думала, что ты ничего не помнишь. И если ты не помнила, то казалось правильным, не заставлять тебя вспоминать, - она подняла голову, слезы медленно струились у нее по лицу.
– Но очевидно, ты постепенно вспоминаешь, - прошептала она, - И может быть, ты не будешь больше так бояться гроз. Ох, Кэйт. Мне так жаль.
– Я уверен, нет ничего, о чем бы стоило так сожалеть, - сказал мягко Энтони.
Мэри посмотрела на него, на секунду ее глаза удивленно расширились, будто она совсем забыла о его присутствии в комнате.
– Ох, нет, есть, - сказала Мэри печально. - Я не знала, что Кэйт так страдает. А должна была знать. Это такая вещь, которую мать должна непременно почувствовать. Я, конечно, не дала ей жизнь, но пыталась стать ей настоящей матерью -
– Ты ей стала, - пылко сказала Кэйт. - Самой лучшей.
Мэри повернулась к ней, молча смотрела на нее в течение нескольких секунд, прежде чем сказала:
– Тебе было три года, когда умерла твоя мать. Фактически, это был твой день рождения.
Кэйт, как загипнотизированная кивала.
– Когда я вышла замуж за твоего отца, я дала три клятвы. Первую клятву я произнесла перед ним, Богом и свидетелями, быть его женой. А две другие я произнесла в своем сердце. Обе относились к тебе, Кэйт. Я лишь кинула один взгляд на тебя, ты выглядела такой потерянной и несчастной с огромными печальными карими глазами - о, они были грустные, ох, они были настолько грустные, твои глаза, ни у одного ребенка не должно быть таких глаз - и я поклялась, что буду тебя любить, как свою родную дочь, и сделаю для тебя все, что смогу.
Она сделала паузу, чтобы вытереть глаза, с благодарностью принимая носовой платок, который протянул ей Энтони. Когда она продолжила, она перешла на шепот.
– Последняя клятва была дана твоей матери. Я посетила ее могилу, ты знаешь.
Кэйт задумчиво улыбнулась.
– Да, я знаю, я ходила с тобой несколько раз.
Мэри покачала головой.
– Нет, я пришла к ней на могилу, еще до того, как вышла замуж за твоего отца. Я опустилась тогда на колени рядом с ее могилой и произнесла клятву. Она была очень хорошая мать; каждый мог тебе такое сказать, и любой человек мог видеть, как ты тосковала без нее, после ее смерти. Так что я поклялась ей, что буду тебе хорошей матерью, буду тебя холить и лелеять, и относиться к тебе, как к родной дочери.
Мэри подняла голову, и ее глаза были ясные и смотрели прямо, когда она сказала:
– И мне хотелось бы думать, что я дала ей немного успокоения. Я не думаю, что какая-либо мать сможет покоиться с миром, оставляя своего ребенка, тем более, такого маленького.
– Ох, Мэри, - прошептала Кэйт.
Мэри посмотрела на нее, печально улыбнулась, и повернулась к Энтони.
– И вот поэтому, милорд, я так сожалею. Я должна была знать, должна была почувствовать, что она страдает.
– Но, Мэри, - возразила Кэйт. - Я не хотела, чтобы ты видела. Я пряталась в своей комнате, пряталась под кроватью, в ванной комнате. Везде, где можно было это скрыть от тебя.
