Понадобилось ровно три минуты, чтобы весть об экстравагантном предложении леди Данбери распространилась по всему залу. Пенелопа знала это совершенно точно, поскольку она стояла лицом к огромным (и если верить Кейт Бриджертон, чрезвычайно точным) дедушкиным часам, когда леди Данбери сделала свое объявление. При словах «Тысячу фунтов тому, кто сорвет маску с леди Уистлдаун» часы показывали сорок четыре минуты одиннадцатого. Длинная стрелка продвинулась не дальше отметки сорок семь, когда Найджел Бербрук, нетвердо ступая, вклинился в быстро растущую толпу вокруг леди Данбери и громогласно назвал ее последнюю затею «шикарной».
А если что-то дошло до Найджела, значит, это дошло до каждого, поскольку зять Пенелопы не отличался ни сообразительностью, ни вниманием, ни способностью слушать, что ему говорят.
«Ни словарным запасом, – насмешливо подумала Пенелопа. – «Шикарная», это надо же!»
– И кто, по-вашему, леди Уистлдаун? – спросила леди Данбери у Найджела.
– Понятия не имею, – признался тот. – Знаю только, что это не я!
– Думаю, мы все это знаем, – заметила леди Данбери.
– У тебя есть какие-нибудь идеи? – спросила Пенелопа у Колина.
Он повел плечом.
– Я слишком редко бываю в Англии, чтобы размышлять на эту тему.
– Чепуха, – возразила Пенелопа. – Ты посетил достаточно вечеринок и приемов в Лондоне, чтобы составить мнение о леди Уистлдаун.
Но Колин только покачал головой:
– Я правда не знаю.
Пенелопа вглядывалась в него чуточку дольше, чем было необходимо и чем позволяли приличия. В глазах Колина мелькнуло нечто странное, что-то неуловимое и уклончивое. В свете он считался бесшабашным повесой, но был гораздо умнее, чем могло показаться, и Пенелопа готова была поклясться, что у него есть определенные мысли на этот счет.
Но по какой-то причине он не хотел делиться с ней своими подозрениями.
– А по-твоему, кто это может быть? – поинтересовался Колин, задавая ей встречный вопрос. – Ты вращалась в обществе почти столько же, сколько леди Уистлдаун пишет свои заметки. Наверняка у тебя есть какие-нибудь мысли.
Взгляд Пенелопы прошелся по бальному залу, останавливаясь то на одном, то на другом из присутствующих, пока не вернулся к небольшой толпе, собравшейся вокруг них.
– По-моему, это вполне может быть леди Данбери, – сказала она. – Неплохая получилась бы шутка над всеми нами.
Колин посмотрел на старую даму, которая явно наслаждалась происходящим, обсуждая свою последнюю идею. Она ударяла палкой об пол, оживленно болтала и улыбалась, как кошка, отведавшая сливок, рыбы и жареной индейки.
Уголки губ Пенелопы приподнялись.
– Она вполне способна на такое. – Взглянув на Колина, наблюдавшего за леди Данбери, она добавила: – Но ты так не думаешь.
Он медленно повернул к ней голову, приподняв бровь в безмолвном вопросе.
– Я определила это по твоему лицу, – объяснила Пенелопа.
Колин изобразил беспечную усмешку, которую часто использовал на публике.
– А я-то думал, что у меня непроницаемое лицо.
– Боюсь, что нет, – сказала она. – Не для меня, во всяком случае.
Колин вздохнул:
– Видимо, мне не суждено стать мрачным страдающим героем.
– Еще не все потеряно, – утешила его Пенелопа. – Ты вполне можешь стать чьим-нибудь героем. Но мрачным и страдающим? – Она улыбнулась. – Едва ли.
– Тем хуже для меня, – отозвался Колин, одарив ее еще одной из своих замечательных улыбок. – Женщины обожают мрачных страдальцев.
Пенелопа деликатно кашлянула, немного удивленная, что Колин Бриджертон счел возможным обсуждать с ней подобные вещи, не говоря уже о том факте, что у него никогда не было проблем с женщинами. Пока она смотрела на его улыбающееся лицо, пытаясь решить, изобразить ли ей праведное негодование или рассмеяться, появилась Элоиза, чуть не налетевшая на них.
– Вы слышали новости? – спросила она, запыхавшись.
– Ты что, бежала? – поинтересовалась Пенелопа вместо ответа. Воистину удивительное достижение в такой толчее.
– Леди Данбери предложила тысячу фунтов за разоблачение леди Уистлдаун!
– Мы знаем, – сообщил Колин с ноткой превосходства в голосе, характерной для его старших братьев.
Элоиза испустила разочарованный вздох.
– Откуда?
Колин указал на леди Данбери, стоявшую в нескольких шагах от них.
– Мы присутствовали при этом знаменательном событии.
Элоиза выглядела чрезвычайно недовольной, и Пенелопа в точности знала, о чем та думает (и что скорее всего выложит ей завтра утром). Одно дело пропустить важный момент. И совсем другое – обнаружить, что твой брат видел все собственными глазами.
– Все только об этом и говорят, – сказала Элоиза. – Я уже несколько лет не наблюдала подобного волнения.
Колин склонился к Пенелопе и шепнул:
– Вот почему я предпочитаю проводить время за границей.
Пенелопа подавила улыбку.
– Я знаю, что вы говорите обо мне, но мне наплевать, – продолжила Элоиза, помедлив только для того, чтобы перевести дыхание. – Говорю вам, свет сошел с ума. Все до единого строят догадки насчет личности леди Уистлдаун, правда, самые хитрые держат свои мысли при себе. Видимо, опасаются, как бы кто не присвоил их выигрыш.
– Лично я, – заявил Колин, – не настолько нуждаюсь в тысяче фунтов, чтобы беспокоиться об этом.
– Это большие деньги, – задумчиво произнесла Пенелопа. Он недоверчиво повернулся к ней.
– Только не говори, что ты намерена включиться в эту нелепую игру.
Пенелопа склонила голову набок, приподняв подбородок с загадочным, как она надеялась, видом.
– Я не настолько богата, чтобы пренебречь тысячью фунтов, – заявила она.
– Может, если мы займемся этим вместе… – предложила Элоиза.
– Упаси Боже, – пробормотал Колин.
– Мы могли бы поделить деньги, – продолжила Элоиза, проигнорировав его реплику.
Пенелопа открыла рот, собираясь ответить, но внезапно перед ними появилась леди Данбери, энергично размахивая тростью. Колин поспешно сделал шаг в сторону, опасаясь за сохранность собственного уха.
– Мисс Федерингтон! – прогремела леди Данбери. – Вы так и не сказали мне, кого вы подозреваете.
– В самом деле, Пенелопа, – поддержал ее Колин с хитрой усмешкой на губах, – почему бы тебе не сказать, кого ты подозреваешь?
Первым побуждением Пенелопы было пробормотать себе под нос что-нибудь нечленораздельное и надеяться, что леди Данбери отнесет это на счет своего преклонного возраста и старческой глухоты. Но, даже не глядя на Колина, она ощущала его присутствие и язвительную ухмылку, которая, казалось, бросала ей вызов, и внезапно обнаружила, что спина ее распрямилась, а подбородок поднялся чуть выше, чем обычно.
