– Разрешите представить вам моих детей, -произнес Филипп со всем достоинством, на какое был способен в данной ситуации. - Оливер и Аманда Крейн!
Отпрыски Филиппа пробормотали положенные слова, смущенные таким количеством взрослых или стыдясь своего недавнего поведения. В последнее, впрочем, верилось с трудом.
– Ну хорошо, - сказал им Филипп, - идите.
Оливер посмотрел на него прямо-таки страдальческим взглядом.
– В чем дело? - нахмурился отец.
– Может, нам можно остаться?
– Нет, нельзя. - В планы Филиппа входило пообедать со своими гостями, а затем показать им оранжерею, и во избежание всяких неожиданностей детей лучше было удалить.
– Может, мы все-таки останемся, папа? - с надеждой в голосе протянула Аманда.
Филиппу не хотелось демонстрировать гостям свое бессилие перед детьми.
– Я же сказал - нельзя! - повторил он. - Марш в детскую - мисс Эдвардс уже, наверное, заждалась вас!
– Мы не любим мисс Эдвардс! - заявил Оливер. Аманда поддержала брата кивком головы.
– Вы не имеете права так говорить о ней! - сдвинул брови Филипп. - Мисс Эдвардс - ваша няня, и будьте любезны…
– Мы не любим ее, - перебил отца Оливер. Филипп посмотрел на Бриджертонов.
– Извините меня, леди и джентльмены! - произнес он.
– Ничего страшного! - понимающе улыбнулась ему Софи, на своем опыте знавшая, что такое дети.
Филипп отвел близнецов в дальний угол и строго посмотрел на них.
– Оливер, Аманда, - торжественно объявил он, - мисс Бриджертон оказала мне честь, согласившись стать моей женой.
Глаза малышей загорелись.
– Что ж, - не без самодовольства заметил Филипп, - я рад, что эта идея вам по вкусу!
– А она… - начал было кто-то из детей, но Филипп перебил:
– Слушайте меня внимательно, я еще не все сказал. Так вот, несмотря на то что мисс Бриджертон в любом случае станет моей женой, мне хотелось бы произвести хорошее впечатление на ее родных. А для этого нужно, чтобы вы мне не мешали. Понятно?
Губы Аманды вдруг задрожали.
– В чем дело? - насторожился Филипп.
– Значит, ты стыдишься нас, папа? - В голосе малышки звучала недетская обида.
Филипп вдруг ощутил свое бессилие. Нет, он, видимо, так никогда и не научится управляться со своими детьми - что бы он ни сказал, они все воспринимают в штыки…
– У тебя какие-то проблемы, Филипп? - раздался вдруг над его ухом знакомый голос. - Может, я смогу помочь?
Элоиза! Вот оно, спасение! Филипп молча смотрел, как Элоиза, склонившись над детьми, говорит им что-то тихим, спокойным голосом - и вскоре, к его удивлению, близнецы попрощались с гостями и покорно удалились, хотя и без особой радости.
– Элоиза, - тихо проговорил Филипп, - поверь, я не перестаю благодарить Бога за то, что ты согласилась стать моей женой!
– Что ж, я рада! - Улыбнувшись ему, Элоиза вернулась к родным.
Филипп последовал за ней.
– Вынужден извиниться за поведение моих детей, - проговорил он, обращаясь к своим гостям. - С тех пор как умерла их мать, они стали немного неуправляемы.
Это было не совсем так - близнецы были неуправляемы и при жизни матери, но Филиппу не хотелось вдаваться в подробности.
– Не стоит извиняться, - дружески улыбнулся ему Энтони. - Мы понимаем, как трудно одному, без жены, растить двоих детей.
Филипп кивнул, мысленно поблагодарив Бога, что его гости готовы понять его трудности.
– Прошу к столу, - пригласил он.
Однако в продолжение всего обеда лица Оливера и Аманды стояли перед его мысленным взором. Когда они уходили, у них были такие грустные глаза…
Филипп привык видеть своих детей какими угодно - упрямыми, вспыльчивыми, злыми - только не печальными. И от этого Филиппу самому становилось очень грустно.
* * *
После обеда и экскурсии по оранжерее общество разделилось на две группы - Энтони, Элоиза и Филипп решили прогуляться по поместью, а Бенедикт и Софи предпочли посидеть в шезлонгах на лужайке перед домом. Во время прогулки Энтони нарочно отстал от Филиппа и Элоизы, чтобы дать им возможность побыть вдвоем.
– Как тебе удалось повлиять на моих детей? - спросил у нее Филипп. - Что такое ты им сказала?
– Да вроде бы ничего особенного, - искренне пожала плечами она. - Просто я постаралась представить себе, как поступила бы в таком случае моя мать. Как видишь, это сработало.
Филипп на минуту задумался.
– Что ж, хорошо, когда твои родители могут служить для тебя примером! - вздохнул он затем.
– А разве про своих родителей ты этого не можешь сказать? - удивилась Элоиза.
– Увы, нет, - покачал головой Филипп.
Элоиза ждала, что Филипп добавит к сказанному еще что-нибудь. Но он молчал. Решившись, она спросила:
– Кого ты имеешь в виду - твою маму или отца?
Филипп пристально посмотрел на нее, но Элоизе трудно было что-либо прочитать в темной глубине его глаз.
– Моя мама умерла при родах, - тихо проговорил он.
– Понятно, - кивнула Элоиза.
– Не уверен, - пожал Филипп плечами, - что тебе это действительно понятно. Но спасибо за то, что ты хотя бы пытаешься понять.
С минуту оба шли молча, немного замедлив шаг. Наконец, когда дорога, сделав крюк, повернула к заднему крыльцу дома, Элоиза задала вопрос, который все никак не решалась задать:
– Почему ты вчера потащил меня в кабинет Софи?
От неожиданности Филипп чуть было не споткнулся.
– По-моему, ответ и так ясен! - пробормотал он, краснея. Элоиза почувствовала, что тоже краснеет.
– Да, - проговорила она, - но мне кажется, ты не мог заранее знать, что я не буду вырываться.
– Знать заранее, разумеется, не мог, - робко улыбнулся он, - но надеялся.
– Я не об этом, - сказала она.
– Честно говоря, - начал Филипп таким тоном, словно разговор заставил его растеряться, - я и сам не ожидал, что все зайдет так далеко. Но о случившемся, конечно, не жалею.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Разве?
– Не ответил. - Элоиза понимала, что такая настойчивость выходит за рамки приличия, но, задав вопрос, не могла успокоиться, пока не получит ответа. - Почему ты потащил меня в дом?
Филипп посмотрел на нее так, словно сомневался в ее вменяемости. Он оглянулся назад - не слышит ли его Энтони, - но тот был далеко.
– Понимаешь, - заговорил он, - сначала я собирался тебя просто поцеловать. Ты приставала ко мне со всякими глупыми вопросами, вот я и решил, грубо говоря, заткнуть тебе рот. - Филипп пожал плечами. - Но ведь, как мне кажется, эксперимент удался - теперь уже ни ты, ни я не сомневаемся, что мы друг другу подходим.
