– А что потом? Он пожал плечами:
– Потом я буду ждать нового приступа и надеяться, что он так никогда и не начнется.
– А такое может произойти? - Она выпрямилась на своем стуле. - Что болезнь просто никогда не вернется?
– Да, такая уж она странная и переменчивая. Франческа прищурилась:
– Только, пожалуйста, не говори, что она «совсем как женщина».
– Мне и в голову не приходило подобное сравнение. Губы ее чуть сжались, затем расслабились, и она спросила:
– А сколько прошло времени с тех пор, как ты в последний раз… - Она растерянно заморгала. - Как ты их называешь?
Он передернул плечами.
– Я называю их приступами. Потому что ощущение как раз такое, словно болезнь пытается взять тебя приступом. А с последнего прошло шесть месяцев.
– Так это хорошо! - Она прикусила зубками нижнюю губу. - Ведь это хорошо?
– Учитывая, что перед тем промежуток был всего три месяца, думаю, что да, хорошо.
– А как давно это у тебя?
– Это третий приступ. В целом это неплохо по сравнению с теми случаями, которые мне доводилось видеть.
– Предполагается, что я должна найти утешение в этом?
– Я - нахожу, - без обиняков заявил он. - Являясь, так сказать, образцовым христианином.
Она вдруг протянула руку и коснулась его лба.
– А жар стал меньше, - заметила она.
– Да, так и должно быть. Это на редкость предсказуемая болезнь. По крайней мере когда она в разгаре. Жаль, что невозможно предугадать ее начало.
– Неужели через день тебя снова будет трепать лихорадка? Вот просто вдруг возьмет и начнется?
– Да. Просто возьмет и начнется, - подтвердил он. Несколько мгновений она обдумывала это, затем сказала:
– Ты, конечно, не сможешь скрыть это от семьи. Он даже попытался сесть.
– Ради Бога, Франческа, только не говори моей матери и…
– Они приедут со дня на день. - Она не дала ему договорить. - Когда я уезжала из Шотландии, они определенно говорили, что выедут не позже чем через неделю после меня, а зная Джанет, можно смело утверждать, что через три дня. Неужели ты и в самом деле полагаешь, что они не заметят, что ты через день прекраснейшим образом…
– Ну уж и прекраснейшим! - вставил он ядовито.
– Не важно! - отмахнулась она. - Так неужели ты думаешь, что они не заметят, что ты чуть не помираешь через день? Майкл, Бог с тобой! Ну нельзя же в самом деле считать их совершенно лишенными разума.
– Хорошо, - сдался он и откинулся на подушки. - Но больше ни одной душе! Я совершенно не хочу, чтобы весь Лондон пялился на меня как на урода.
– Ну, вряд ли до тебя здесь не появлялось ни одного больного малярией.
– Не нужно мне ни от кого жалости, - огрызнулся он. - Особенно от тебя.
Она отшатнулась, словно он ударил ее, и, конечно же, он сразу почувствовал себя полным идиотом.
– Прости меня, - сказал он. - Это так, вырвалось. Она сердито обожгла его взглядом.
– Мне не нужно твоей жалости, - сказал он покаянно, - но твои заботы и твоя доброжелательность будут как нельзя кстати.
Она избегала смотреть на него, но он знал, что сейчас она решает, поверить ему или нет.
– Я говорю искренне, - сказал он, и у него не было сил даже попытаться скрыть изнеможение, звучавшее в его голосе. - Я рад, что ты рядом. Я ведь проходил через это раньше.
Она бросила на него острый взгляд, словно желая задать какой-то вопрос, но вот какой вопрос, этого он и вообразить не мог.
– Я ведь проходил через такое и раньше, - повторил он, - и в этот раз было… по-другому. Лучше. Легче, - поправился он и даже вздохнул облегченно, отыскав подходящее слово. - Легче.
– А, - отозвалась она и заерзала на своем стуле. - Ну… рада это слышать.
Взгляд его скользнул к окнам. Окна были занавешены тяжелыми шторами, но по краям их просачивался солнечный свет.
– А твоя мать не беспокоится о тебе?
– Ах, Боже мой! - воскликнула Франческа и вскочила со стула, да так поспешно, что ударила руку о прикроватный столик. - Ой-ой-ой!
– Ты не ушиблась? - осведомился Майкл из вежливости, так как было ясно, что ударилась она несильно.
– Ах, Боже мой! - Она потрясла рукой, чтобы скорее прошла боль от ушиба. - Я совершенно забыла про маму. Она же ждала, что я вернусь домой вечером.
– Разве ты не послала ей записку?
– Послала, - сказала она. - Написала, что ты болен. Мама прислала ответ, в котором сообщала, что заедет утром помочь, чем сможет. Который сейчас час? Где у тебя здесь часы? Ах, ну конечно! - И она в смятении повернулась к камину, на полке которого действительно стояли часы.
Ведь эта спальня раньше была спальней Джона и по-прежнему оставалась спальней Джона в некотором смысле. Так как же ей было не знать, где здесь стоят часы?
– Всего лишь восемь, - сказала она со вздохом облегчения. - Мама никогда не встает раньше девяти, если только не случится чего-нибудь из ряда вон выходящего, а сегодняшнее происшествие, будем надеяться, она таковым не сочтет. Я старалась, чтобы записка моя звучала не слишком тревожно.
Зная Франческу, можно было быть уверенным, что записка была составлена со всем хладнокровием и всею невозмутимостью, которыми она славилась. Майкл улыбнулся. Не исключено, что она солгала, будто наняла сиделку.
– Нет никаких оснований для паники, - сказал он. Она взволнованно посмотрела на него:
– Ты же говорил, что не хочешь, чтобы знали, что у тебя малярия!
Он даже рот приоткрыл от изумления. Ему и в голову не приходило, что она настолько серьезно отнесется к его пожеланиям.
– Неужели ты бы стала скрывать мою болезнь от собственной матери? - спросил он негромко.
– Ну конечно. Это ты должен решить, говорить ей или нет. - Это было так трогательно, даже, пожалуй, проглядывала в этом какая-то нежность… - Хотя, по-моему, ты ведешь себя очень глупо, - прибавила она.
Да, «нежность», кажется, не совсем то слово.
– Но я с уважением отнесусь к твоим пожеланиям. - Она подбоченилась, и, окинув его взглядом, в котором ясно читалась досада, прибавила: - Как ты мог даже подумать, что я способна поступить по-другому?
– Я и понятия не имел… - залепетал он.
– Право, Майкл, - ворчливо сказала она. - Не понимаю, что это с тобой такое.
– Может, это болотный воздух так на меня повлиял? Она одарила его таким взглядом, вернее, даже Взглядом с большой буквы.
– Я сейчас еду к матери, - сказала она, натягивая свои невысокие серые ботики, - потому что если не сделать этого, мама обязательно объявится здесь сама, да еще притащит с собой все Королевское медицинское общество.
