– Не нужен, - подтвердил Майкл, в основном потому, что Хардвик умолк на несколько секунд.
Мужчины устремятся к ней, как пчелки на мед, совершенно как пче-е-елки, - сообщил лорд Хардвик с видом пророка, протянув последнее слово так, что казалось, будто в нем с полдюжины «е». - Как пчелки на мед, вот увидите. Все знают, насколько предана она была старому графу. Буквально все.
Майклу принесли его бренди. Ну слава Богу!
– И про нее не ходило никаких сплетен с тех пор, как умер ее муж, - добавил Хардвик.
– Что неудивительно, - чопорно заметил Тревелстэм.
– Не то что про некоторых других вдов. - Хардвик снова хлебнул из стакана, плотоядно хохотнул и добавил, ткнув Майкла локтем в бок: - Если вы понимаете, о чем я.
Майкл просто тянул бренди.
– Это вроде как… - Хардвик наклонился над столом, челюсти его заходили, на лице появилось сладострастное выражение. - Это вроде как…
– Господи Боже мой, ну сколько можно размусоливать?! - пробормотал себе под нос Майкл.
– А? - отозвался Хардвик.
Майкл только злобно уставился на него в ответ.
– Так я объясню вам, что это такое - жениться на такой вдове, - сообщил Хардвик с похотливой ухмылкой. - Это все равно что заполучить девственницу, которая знает, что делать.
Майкл непонимающе уставился на него.
– Что вы сейчас сказали? - спросил он очень спокойно.
– Я сказал…
– Я бы на вашем месте, лорд Хардвик, не стал этого повторять, - поспешил вмешаться Тревелстэм, тревожно косясь на мрачную физиономию Майкла, которая темнела на глазах.
– А? Но что же здесь обидного? - хмыкнул Хардвик и допил залпом свой бренди. - Она была замужем, так что понятно, что она не нетронутая девица, но она же не…
– Замолчите, - проскрежетал Майкл.
– А? Но все так говорят.
– Не в моем присутствии, - отрезал Майкл. - Если, конечно, дорожат своим здоровьем.
– Ну, это все же лучше, чем говорить, что она уже не девственница, - хохотнул лорд Хардвик. - Если вы понимаете, о чем я.
Майкл кинулся на него.
– Боже правый! - завопил лорд Хардвик, опрокидываясь на пол. - Да что с вами, Килмартин?
Майкл и сам толком не понимал, как его руки оказались на горле старого лорда, но ощущение ему определенно нравилось.
– Не смейте больше никогда, - прошипел он, - и имени ее произносить! Вы поняли?
Хардвик отчаянно закивал, но движение это вовсе перекрыло доступ воздуха, и щеки старого лорда стали наливаться пурпуром.
Майкл отпустил старика и поднялся, обтирая ладони одну о другую, словно пытался стряхнуть с них что-то мерзкое.
– Я не потерплю, чтобы о леди Килмартин говорили в столь неуважительных выражениях, - отрезал он. - Понятно?
Лорд Хардвик снова кивнул. Закивали и многие из собравшихся вокруг них зрителей.
– Вот и хорошо, - буркнул Майкл, решив, что теперь самое время убраться из клуба. Можно было надеяться, что, пока он доберется до дома, Франческа уже ляжет спать. Или она будет спать, или в гостях у кого-нибудь. Что угодно, лишь бы только не видеть ее.
Он направился к выходу, но, уже выходя в прихожую, услышал, как его снова окликают по имени. Он резко обернулся, гадая, кто бы мог быть этот безумец, решившийся докучать ему, когда он в таком состоянии.
Это был Колин Бриджертон. Брат Франчески. Черт!
– Килмартин! - начал Колин, и на его приятном лице появилась полуулыбка.
– А, Бриджертон.
Колин небрежным жестом указал на опрокинутый стол и сказал:
– Очень впечатляющее зрелище.
Майкл ничего не ответил. В присутствии Колина ему всегда становилось как-то не по себе. Они оба пользовались примерно одинаковой репутацией - считались отчаянными повесами. Но в то время как Колин ходил в любимчиках у всех светских маменек, умилявшихся его очаровательным манерам, к Майклу отношение было (вернее сказать, прежде было - до того, как он унаследовал титул) более настороженное.
Но Майкл давно уже подозревал, что за внешней жизнерадостностью Колина таится нечто посущественнее - возможно, потому и подозревал, что они были схожи в столь многих отношениях. И Майкл, живший в постоянном страхе, что кто-нибудь догадается о его истинных чувствах к Франческе, часто думал, что догадаться может как раз этот ее брат.
– Я тихонько попивал себе виски, когда поднялся весь этот шум, - сказал Колин, жестом предлагая Майклу пройти в отдельный салон. - Заходи, посидим.
Майклу хотелось сейчас только одного - убраться из проклятого клуба. Но Колин был братом Франчески, а значит, и ему приходился в некотором смысле родственником, так что в отношениях с ним необходимо было соблюдать хотя бы видимость любезности. Так что он скрипнул зубами и прошел в салон, твердо решив, что выпьет не больше одной порции и удалится через десять минут.
– Неплохой вечер, верно? - сказал Колин, когда Майкл уселся. - Если не принимать во внимание Хардвика и все прочее. - Он откинулся в кресле с небрежной грацией и добавил: - Хардвик - осел.
Майкл коротко кивнул, стараясь не обращать внимания на то, что брат Франчески, по своему обыкновению, внимательно наблюдает за ним, сохраняя на лице выражение очаровательной невинности. Вот Колин чуть склонил голову набок - так, подумалось Майклу, словно он собирался заглянуть собеседнику в душу под новым углом.
– Пропади оно все пропадом, - буркнул Майкл и позвонил, вызывая официанта.
– Что именно? - поинтересовался Колин.
Майкл медленно повернул голову и посмотрел на него.
– Не желаешь ли еще выпить? - проговорил он настолько отчетливо, насколько это возможно сквозь стиснутые зубы.
– Пожалуй, действительно стоит, - ответил Колин, так и лучась дружелюбием и жизнерадостностью.
Майкла этот фасад ничуть не обманул.
– У тебя имеются планы на сегодняшний вечер? - спросил Колин.
– Нет.
– И у меня тоже никаких - так уж случилось, - проговорил Колин.
Проклятие! Опять. Неужели это так много - желать побыть в одиночестве?
– Спасибо, что вступился за честь Франчески, - сказал Колин спокойно.
Первым порывом Майкла было прорычать, что он ни в каких благодарностях не нуждается: защищать честь Франчески было его долгом в той же степени, как и всякого из Бриджертонов, но зеленые глаза Колина смотрели уж слишком проницательно сегодня, и потому он просто кивнул.
– Твоя сестра заслуживает того, чтобы о ней говорили уважительно, - сказал он наконец, убедившись, что способен заставить себя говорить ровно и гладко.
– Ну разумеется, - согласился Колин и чуть наклонил голову.
