Конечно, и на прогулке она не была застрахована от встречи с ним, он найдет ее где угодно, если захочет, но ему хотя бы придется потрудиться.
Она съела свой завтрак, немало подивившись тому, что аппетита в подобных обстоятельствах отнюдь не утратила, и, опасливо окинув взглядом коридор, тихо выскользнула из своей комнаты, мечтая лишь об одном: как бы выбраться из дома незамеченной. Ну точно вор-домушник!
Вот ведь до чего довели, сварливо подумала она.
Но он не встретился ей ни в коридоре, ни на лестнице.
Не оказалось его также ни в одной из гостиных и залов, и к тому времени, когда она добралась наконец до парадной двери, на лице ее было довольно хмурое выражение.
Да где же он?
Ей вовсе не хотелось видеть его, разумеется, но было как-то унизительно так и не встретить его после всех тревог и предосторожностей.
Рука ее легла на ручку двери.
Ей следовало бы бежать, следовало бы спешить, дабы ускользнуть из дома, пока все тихо.
Но она медлила.
– Майкл? - даже не сказала, а произнесла она одними губами, что вообще не считается. Никак не могла она избавиться от чувства, что он был здесь и наблюдал за нею.
– Майкл? - на сей раз шепотом позвала она, оглядываясь вокруг.
Никого.
Она тряхнула головой. Боже правый, во что она превратилась? Теперь ей еще и мерещится. Это уже просто мания преследования.
И, в последний раз оглянувшись, она вышла из дома, так и не заметив его за поворотом парадной лестницы, где он стоял, наблюдая за ней с нежной улыбкой.
* * *
Франческа прогуляла столько, сколько смогла, но наконец усталость и холод взяли свое. Она пробродила по окрестностям шесть или семь часов, вероятно, и теперь, усталая, голодная, мечтала только об одном - чашке чаю.
Да и все равно пришлось бы рано или поздно возвращаться домой.
Так что она тихонько проскользнула обратно в дом, намереваясь пробраться в свою комнату и там пообедать одна. Но прежде чем она дошла до лестницы, она услышала голос, окликнувший ее по имени.
Это был Майкл. Ну разумеется, Майкл. Глупо было ожидать, что он оставит ее в покое надолго.
Но вот что странно - она сама толком не понимала, что почувствовала при его появлении, раздражение или облегчение.
– Франческа, - раздался его голос снова, и сам он появился в дверях библиотеки. - Иди сюда.
Слова его звучали приветливо - слишком уж приветливо, кроме того, Франческе показалось подозрительным, что он выбрал библиотеку. Почему он заманивал ее не в Розовую гостиную, где все напоминало бы ей об их первом страстном свидании? И не в Зеленый салон, обставленный роскошно и романтически, с множеством диванов с подушками?
Что он вообще делал в библиотеке, помещении, менее всего приспособленном для обольщения дам?
– Франческа! - позвал он ее снова. Теперь было очевидно, что ее нерешительность забавляет его.
– Что это ты делаешь в библиотеке? - спросила она, стараясь, чтобы голос ее звучал не слишком подозрительно.
– Чай пью. -Чай?
– Такие сухие листочки, и их еще кипятком заливают. Ты что, никогда не пробовала?
Франческа поджала губы.
– Но почему в библиотеке?
– Чем библиотека хуже любой другой комнаты? - Отступив на шаг и взмахом руки предлагая войти, он добавил: - Совершенно невинное помещение.
Она постаралась не очень покраснеть.
– Хорошо погуляла? - спросил он любезно.
– Э-э…да.
– Прекрасный день для прогулки. Она кивнула.
– Впрочем, земля местами еще не просохла, наверное.
Что это он затеял?
– Чаю? - спросил он.
Она кивнула и изумленно раскрыла глаза, когда он сам налил ей чашку. Мужчины никогда не разливают чай!
– В Индии мне частенько приходилось самому заниматься чаем, - объяснил он, очевидно, угадав ее мысль. - Вот, бери.
Она приняла из его рук изящную фарфоровую чашку и некоторое время просто держала ее в руках, ощущая, как блаженное тепло сквозь фарфор перетекает в ее ладони. Затем подула на чай и сделала глоточек, пробуя, не слишком ли горяч.
– Печенье? - Он протянул ей тарелку, на которой лежа ли разнообразные вкусности.
В животе у нее заурчало, и она без лишних слов взяла печенье.
– Очень вкусное, - заметил он. - Я съел четыре штуки, пока ждал тебя.
– Долго ждал? - спросила она и даже удивилась, услышав звук своего голоса.
– Час или около того. Она отхлебнула чаю.
– Чай совсем горячий.
– Я приказал, чтобы заваривали свежий чай каждые десять минут, - пояснил он.
– А… - Такая предусмотрительность показалась ей если не удивительной, то по крайней мере неожиданной.
Одна его бровь изогнулась, но чуть-чуть, так что был ли этот жест намеренным, оставалось неясным. Он всегда умел придавать своему лицу нужное выражение - из него вышел бы отличный игрок, имей он склонность к игре. Но с левой бровью все было по-другому. Много лет назад Франческа заметила, что эта бровь двигалась порой, когда Майкл был, очевидно, уверен, что сохраняет совершенно безразличное выражение лица. Она всегда считала это своей маленькой тайной, чем-то вроде оконца в его душу.
Вот только нужно ли ей такое оконце сейчас? Она не знала. Это предполагало некую близость, которая сейчас была ей в тягость.
Не говоря уже о том, что она, очевидно, заблуждалась, когда думала, что может заглянуть ему в душу.
Он взял одно печенье с тарелки, посмотрел на каплю малинового варенья в центре и отправил себе в рот.
– Как все это следует понимать? - спросила она, не в силах далее сдерживать любопытство. У нее было такое чувство, что ее, подобно животному, откармливают перед забоем.
– Что, чай? - осведомился он, когда прожевал печенье. - Чай следует понимать в основном как чай, если уж тебе так нужно это знать.
– Майкл.
– Я подумал, что ты придешь замерзшая, - пояснил он, пожимая плечами. - Ты ведь гуляла довольно долго.
– Так ты знал, когда я ушла?
– Конечно.
Она не удивилась. Только это и было удивительно - что она не удивилась.
– У меня есть кое-что для тебя, - сказал он. Глаза ее сузились.
– В самом деле?
– Что же в этом примечательного? - сказал он и взял что-то со стула рядом.
У Франчески перехватило дыхание. «Только бы не кольцо. Только бы не кольцо! Только не сейчас!»
Она еще не готова была сказать ему «да».
