Следующее движение он сделал часа три спустя, когда кто-то тихонько постучал в дверь.
Он все еще сидел в кресле, откинув голову на спинку. Он давно уже сидел так, совершенно неподвижно, хотя шея у него затекла от неудобного положения.
Он чувствовал странную отстраненность, разбитость, так что, когда раздался стук в дверь, он даже не сразу сообразил, что это такое.
Но стук раздался снова, такой же робкий, но настойчивый.
Кто бы там ни был за дверью, уходить он не собирался.
– Войдите! - рявкнул Майкл. Но это был не он - она. Франческа.
Следовало бы ему подняться при ее появлении. Он и хотел подняться. Несмотря ни на что, он не питал к ней ненависти и вовсе не собирался проявлять к ней неуважение. Но она отняла у него все - все силы до капли и всю целеустремленность, - так что он смог только чуть поднять брови и вымолвить:
– Что?
Губы ее приоткрылись, но она ничего не сказала. Да она промокла до нитки, вдруг понял он. Должно быть, выходила гулять. Вот дурочка, на улице же холодно.
– Что, Франческа?
– Я выйду за тебя замуж, - сказала она так тихо, что он не столько услышал эти слова, сколько прочел по ее губам. - Если ты все еще хочешь на мне жениться.
Казалось бы, тут-то ему и вскочить с кресла - ну подняться по крайней мере - хоть от невозможности смирить бурлящую в груди радость. Тут бы и подойти к ней широким шагом решительного и целеустремленного мужчины, подхватить ее на руки, осыпать ее лицо поцелуями и отнести на постель, на которой можно было бы отметить судьбоносное решение банальнейшим из всех возможных способов.
Но он так и продолжал сидеть, слишком измученный душевными страданиями, чтобы сделать хоть что-то. Он смог только спросить ее:
– Почему?
Подозрительность, прозвучавшая в вопросе, заставила ее отшатнуться, но его это не слишком обеспокоило. После всего того, что он выстрадал из-за нее, станет ли он тревожиться оттого, что на минуту поставил ее в неловкое положение!
– Я не знаю, - призналась она.
Она стояла совершенно неподвижно, опустив руки по швам. Ясно было, что она прилагает усилия к тому, чтобы стоять смирно. И он сильно подозревал, что делает она это потому, что иначе опрометью выбежала бы из комнаты.
– Придется тебе придумать ответ получше. Она закусила губу и повторила:
– Я не знаю. И не заставляй меня копаться в моей собственной душе.
Он насмешливо поднял бровь.
– Прямо сейчас по крайней мере, - докончила она. Слова, подумал он почти бесстрастно. Прежде он сказал свое слово, теперь она говорит свое.
– Ты не сможешь взять свои слова обратно, - сказал он тихо.
Она покачала головой - мол, она и не станет. Он медленно выбрался из своего кресла.
– Ты не станешь откладывать, передумывать, трусить, отступаться от сказанного.
– Не стану, - отозвалась она. - Обещаю.
И только тогда он наконец позволил себе поверить. Франческа не так-то легко раздавала обещания. И она никогда не нарушала обетов.
В одну секунду он оказался рядом с ней, руки его обвили се, и он принялся осыпать поцелуями ее лицо.
– Ты будешь моей, - говорил он. - Вот оно наконец! Ты хоть понимаешь?
Она кивала, запрокидывая голову под его поцелуями.
– И если мне вздумается привязать тебя к кровати и держать привязанной, пока ты не забеременеешь, то я это сделаю, так и знай!
– Да, - согласилась она.
– И ты не станешь жаловаться. Она только головой покачала.
Его пальцы принялись теребить и тянуть ее платье, и оно как-то необыкновенно быстро упало на пол.
– И ты еще будешь получать удовольствие! - прорычал он.
– Да. О да!
И он отнес ее на постель. Он не был ни нежен, ни ловок в этот раз, но накинулся на нее, как голодающий на хлеб.
– Ты будешь моей, - снова сказал он, хватая ее и притягивая к себе. - Моей.
И она была его. Этой ночью по крайней мере она была его.
Глава 22
…я совершенно уверена, что ты все держишь под контролем. Это в твоем характере.
Из письма вдовствующей виконтессы Бриджертон дочери, графине Кшшартин, написанного немедленно по получении послания Франчески.
Основная трудность в связи с грядущим их с Майклом бракосочетанием, очень скоро поняла Франческа, заключалась в том, как именно сообщить о нем.
Ей самой так трудно было принять идею этого брака, что теперь ей казалось, что и остальным будет не легче. Господи, что скажет на это Джанет? Свекровь с энтузиазмом восприняла саму идею повторного замужества, но ведь тогда и речи не было о том, что кандидатом во вторые мужья окажется Майкл.
И все же, несмотря на то что она часами просиживала за письменным столом, держа перо над чистым листом бумаги и пытаясь подобрать нужные слова, в глубине ее души таилась уверенность, что она поступила правильно.
Она до сих пор не могла объяснить, почему она вдруг решила выйти за Майкла. И до сих пор не знала, как ей следует относиться к его неожиданному признанию в том, что он любит ее давным-давно. Она просто знала, что хочет быть его женой.
Но все это нисколько не облегчало ее задачу: придумать, как именно следует сообщить всем об их браке.
Итак, Франческа сидела в своем кабинете и писала письма членам семьи - вернее, сминала последний неудачный набросок, - когда вошел Майкл со свежей почтой в руках.
– Это от твоей матери, - сказал он, вручая ей кремовый конверт, надписанный изящным почерком.
Франческа вскрыла конверт и извлекла письмо, которое, как она отметила не без удивления, было на целых четырех страницах.
– Боже правый! - пробормотала она. Обычно ее мать высказывала все, что имела сказать, на одной страничке, максимум - на двух.
– Что-то случилось? - спросил Майкл, присаживаясь на край стола.
– Нет, нет, - отозвалась Франческа рассеянно. - Просто я… Боже правый!
Он изогнулся и, вытянув шею, попытался заглянуть в письмо.
– Что там такое?
Франческа только рукой махнула - помолчи, мол.
– Фрэнни?
Она торопливо перешла к следующей странице.
– Боже правый!
– Ну-ка дай сюда, - сказал он, протягивая руку.
Она торопливо повернулась, убирая страницу подальше от него, и выдохнула:
– Боже мой!
– Франческа Стерлинг, если ты сию же минуту…
– Колин и Пенелопа поженились. Майкл только глаза закатил.
