– Может быть, ты подумаешь о том, как продлить удовольствие?
Она поджала губы, как всегда делала, если чувствовала, что он ее поддразнивает, и ответила в том же тоне:
– Что ж, я подумаю.
Он был восхищен. Редкая женщина могла в такой ситуации быть еще и остроумной.
– Я бы мог тебе в этом помочь. – Он снова просунул пальцы между ее ног.
– В чем? – По резкому движению ее бедер он понял, что она снова начинает впадать в забытье.
– В тех ощущениях, – ответил он, погружаясь в нее все глубже. – Помнишь? О, Гарет! Да, Гарет! Еще, Гарет!
– Ах, это!
– Это приятные ощущения.
– Но это может... О! – Она стиснула зубы и застонала, чувствуя его движения внутри себя.
– Что это может? – Он был уже почти у цели. Ему полагается медаль за то, что он так долго сдерживается, подумал он.
– Я могу забеременеть.
– Я очень на это надеюсь. – И он с силой прорвал последний барьер и содрогнулся. Каждый мускул его тела требовал действий, а он замер. Если он не даст ей времени приспособиться, он сделает ей больно, а Гарет не мог позволить, чтобы его невеста вспоминала о своем первом опыте с болью и ужасом. Это могло оставить в ее душе шрам на всю жизнь. Но даже если Гиацинте и было больно, она этого не знала, потому что ее бедра вдруг задвигались. Когда Гарет посмотрел на нее, то не увидел на ее лице ничего, кроме страсти. И тут последние сдерживающие струны лопнули.
Он начал двигаться в ритме, заданном его желанием, которое все росло и росло до тех пор, пока он не мог выносить этого дольше. Но тут из груди Гиацинты вырвался тихий звук, не более чем стон, и он захотел ее еще больше. Его руки впились ей в плечи с невероятной силой, но он уже не мог удержаться. Им овладело огромное желание сделать ее своею до конца.
– Гарет, – стонала она. – О, Гарет!
Это было уже слишком. Все было слишком – ее вид, ее запах, и он содрогнулся от желания кончить.
Нет, еще рано. Надо дать ей возможность прочувствовать все сполна.
– Гарет!
Он снова просунул руку между их телами. Она была влажной, ее плоть – припухшей, и он нажимал на нее, не с такой нежностью, как должно было быть, а так, как только мог.
И он ни на минуту не отрывал взгляда от ее лица. Ее глаза потемнели, стали почти синими. Она тяжело дышала, а ее тело поднималось, опускалось, выгибалось.
– О! – вскрикнула она, и он быстро поцеловал ее. Она напряглась, задрожала и сомкнулась вокруг его плоти. Она схватила его за плечи, царапая ногтями его кожу.
Но Гарет не обращал на это внимания. Он этого не чувствовал. Не существовало ничего, кроме восхитительного ощущения, и он буквально взорвался.
Он снова поцеловал ее, на этот раз для того, чтобы заглушить свой страстный вопль. Такого еще никогда не бывало. Он даже не подозревал, что так может быть.
– О Боже, – выдохнула Гиацинта, когда он скатился с нее на спину.
Говорить он не мог – просто взял ее руку в свою. Ему все еще было нужно к ней прикасаться.
– Я не знала, – сказала она.
– Я тоже, – с трудом выговорил он.
– Это всегда?..
Он сжал ее руку, и когда она повернулась к нему, покачал головой.
– О! – Потом, помолчав, она сказала: – Значит, хорошо, что мы собираемся пожениться.
Гарет затрясся от смеха.
– В чем дело? – потребовала она.
Но он все еще не мог говорить – просто лежал, и под ним тряслась кровать.
– Что такого смешного?
Он перекатился, снова оказавшись сверху, нос к носу с ней.
– Ты.
Она начала было хмуриться, но потом улыбнулась. Боже мой, какое удовольствие будет быть женатым на этой женщине!
– Я думаю, нам придется перенести дату свадьбы на более ранний срок.
– Я готов бежать с тобой в Шотландию
[4]
хоть завтра. – Он не шутил.
– Я не могу, – сказала она, но он видел, что Гиацинта почти согласна.
– Это будет такое замечательное приключение!
– Я поговорю с мамой, – пообещала она. – Если я буду достаточно надоедливой, я уверена, что она согласится сократить срок вдвое.
– Позволь спросить как твоему будущему мужу, стоит ли мне задуматься над твоим выражением: «Если я буду достаточно надоедливой».
– Нет, при условии, что ты будешь соглашаться со всеми моими желаниями.
– Эта фраза беспокоит меня еще больше, – пробормотал он.
Но она лишь улыбнулась. И вдруг, когда он уже окончательно пришел в себя, она с тихим возгласом выскользнула из-под него.
– Что такое? – приглушенным голосом, потому что упал лицом в подушку, спросил Гарет.
– Бриллианты. – Она прикрыла грудь простыней. – Я совершенно о них забыла. Господи, который час? Нам надо срочно идти.
– А ты в состоянии двинуться с места?
– А ты разве не можешь?
– Если бы мне не надо было освободить эту кровать до наступления утра, я с удовольствием поспал бы до полудня.
– А как же бриллианты? Как же наши планы?
– Мы можем пойти завтра. – Он закрыл глаза.
– Нет, не можем.
– Почему?
– Потому что у меня уже есть планы на завтра, и если я вдруг стану жаловаться на головную боль, это вызовет у мамы подозрения. Кроме того, ведь мы решили пойти именно сегодня.
Он открыл один глаз.
– Разве нас там кто-то ждет?
– Ну хорошо. Но я пойду. – Откинув простыню, она встала.
Когда Гарет увидел ее обнаженную фигуру, у него тут же открылся второй глаз. Она покраснела от его чисто мужской улыбки и пролепетала:
– Я... мне... мне надо помыться.
С большой неохотой и хмуря брови – хотя Гиацинта уже вышла из спальни – Гарет начал одеваться. Он не поверил, что ей могло даже в голову прийти выйти куда-то сегодня вечером. Разве не считается, что девственницы чувствуют себя больными после первой ночи? Она просунула в дверь голову.
– Я купила более подходящие туфли на случай, если нам придется бежать.
Он покачал головой.
– Ты уверена, что хочешь пойти именно сейчас?
– Абсолютно, – ответила она, заплетая волосы в косу. Ее глаза светились от возбуждения. – А ты?
