Это чувство нельзя было назвать неприятным. Просто оно лишало самообладания. И было незнакомым. Она чувствовала себя неприкаянной. Как будто плыла по течению.
Она не чувствовала себя самой собой. И это было хуже всего.
– Ты ведь не удивилась, правда. Люси? – спросил Ричард. – Ты знала, что этот момент настанет. Мы все знали.
Она кивнула.
– Ничего страшного, – как можно более беззаботно проговорила Люси. – Просто я не ожидала, что это случится так скоро.
– Давай вернемся в дом, – предложил он. – Уверен, тебе хочется обсудить все это с Гермионой.
Люси помолчала, потом покачала головой:
– Нет. Я еще некоторое время побуду в саду. – Она указала на тропинку, ведущую к озеру. – Там есть скамейка. И солнышко так приятно пригревает.
Ей просто хотелось посидеть на солнышке. Разве не приятно совершить что-нибудь только потому, что хочется, а не потому, что от тебя этого ждут?
Ричард кивнул.
– Встретимся за обедом?
– Кажется, его подают в половине первого.
– И нет ничего лучше, чем иметь сестру. – Наклонившись, он поцеловал ее в лоб.
– О, Ричард! – ахнула Люси. На глазах у нее выступили слезы. А ведь она никогда не плакала. Более того, она славилась полным отсутствием склонности к «телячьим нежностям».
– Да ладно тебе, – проговорил Ричард так ласково, что по ее щеке скатилась еще одна слезинка. Люси вытерла ее, смущенная тем, что брат видел, как она плачет.
Ричард сжал ее руку и мотнул головой в сторону тропинки:
– Иди, любуйся деревьями и цветами. Ты почувствуешь себя лучше, когда побудешь наедине с собой.
– Я не чувствую себя несчастной, – поспешно заявила Люси. – Поэтому мне не надо чувствовать себя лучше.
– Конечно, нет. Ты просто немного удивлена.
– Вот именно.
Глава 8,
в которой наша героиня узнает правду о брате (но не верит этому),
наш герой узнает тайнумисс Уотсон (но воспринимает ее равнодушно)
и оба узнают правду о них самих (но не осознают ее)
Час спустя Грегори все еще поздравлял себя с тем, как он мастерски применил стратегию и точно выбрал момент, что вылилось в прогулку с мисс Уотсон. Они замечательно провели время, и лорд Феннсуорт – да ну, просто Феннсуорт, – вероятно, тоже хорошо провел время, но только в обществе своей сестры, а не очаровательной Гермионы Уотсон.
Вкус победы действительно очень сладок.
Как и обещал, Грегори повел ее в сады Обри-Холла и произвел неизгладимое впечатление на Гермиону тем, что вспомнил целых шесть названий из области садоводства. К примеру, дельфиниум, хотя, если быть честным, в этом была заслуга леди Люсинды.
Остальными были следующие – просто, чтобы воздать должное: роза, маргаритка, пион, гиацинт и трава. Короче, он считал, что выполнил обещание. Детали всегда были его слабым местом. И вообще все это было лишь игрой.
Мисс Уотсон, судя по всему, отогрелась в его обществе. Она не вздыхала и не хлопала ресницами, но зато маска вежливого равнодушия исчезла, и дважды ему удалось заставить ее рассмеяться.
Что было добрым признаком. В самом деле. Ему было приятно ощущать, как возвращается остроумие. У него пропало чувство, будто ему дали под дых, что наверняка сочли бы благом для его дыхательной системы. Он обнаружил, что дышит с наслаждением, – этот процесс был довольно затруднительным, когда он смотрел на затылок мисс Уотсон.
Грегори, в одиночестве прогуливавшийся по тропинке, ведшей к озеру, нахмурился. Довольно неожиданная реакция. Ведь он видел ее затылок сегодня утром. Разве она не убегала вперед, чтобы понюхать какой-то цветок?
Гм... Возможно, нет. Он не помнит.
– Добрый день, мистер Бриджертон.
Обернувшись, Грегори с удивлением увидел леди Люсинду, которая сидела на ближайшей каменной скамье. Он всегда считал расположение этой скамьи неожиданным – лицом к купе деревьев. Возможно, именно в этом и был смысл. Сесть спиной к дому – и к его многочисленным обитателям. Его сестра Франческа часто говорила, что после двух или трех дней в компании всего семейства Бриджертон деревья становятся довольно приятным обществом.
Леди Люсинда приветливо улыбалась, но улыбка была слабой, и Грегори вдруг осенило, что девушка сама не своя. Ее взгляд казался утомленным, а тело было все напряжено.
«Она выглядит уязвимой, – неожиданно для себя подумал он. – Вероятно, брат привез ей неприятные вести».
– У вас безрадостный вид, – сказал Грегори, из вежливости подходя к ней. – Можно присоединиться к вам?
Леди Люсинда кивнула, и на ее губах опять появился слабый намек на улыбку. Только это не было улыбкой. Совсем.
Грегори сел рядом.
– Так вам удалось побыть наедине со своим братом?
Она снова кивнула:
– Он сообщил кое-какие семейные новости. Не особо... важные.
Грегори внимательно посмотрел на нее. Совершенно ясно, что она лжет. Но он не будет на нее давить. Если захочет поделиться, расскажет сама. Кроме того, это не его дело.
И в то же время ему было любопытно.
Леди Люсинда устремила взгляд вдаль, вероятно, на какое-то дерево.
– Здесь очень хорошо.
Странно было слышать такую банальность из ее уст.
– Да, – согласился он. – А озеро совсем рядом, за деревьями. Я всегда гуляю здесь, когда хочу подумать.
Леди Люсинда неожиданно повернулась к нему.
– Серьезно?
– А почему это так вас удивляет?
– Я... я не знаю. – Она пожала плечами. – Мне казалось, вы другой.
– Что я не думаю?
– Конечно, нет, – возразила она, бросая на него раздраженный взгляд. – Я имела в виду, что вы не из тех, кому надо уединяться, чтобы подумать.
– Прошу простить мою безапелляционность, но вы тоже кажетесь не из тех.
Мгновение она раздумывала над его словами.
– А я действительно не из тех.
Грегори рассмеялся:
– Видимо, у вас с братом был неприятный разговор.
Леди Люсинда удивленно заморгала. Однако она не попросила его уточнить. Что тоже было не похоже на нее.
– И над чем вы собрались здесь размышлять? – спросила она.
Он уже открыл было рот, чтобы ответить, но не вымолвил ни слова, потому что леди Люсинда ответила сама:
– Наверное, о Гермионе.
Вряд ли имело смысл отрицать это.
– Ваш брат влюблен в нее.
