Герцогиня раздраженно взмахнула рукой, приказывая Грейс умолкнуть.
– Нынче утром вы невероятно рассеянны.
У Грейс тотчас загорелись глаза. Неужели ей удастся сегодня улизнуть пораньше?
– Сядьте, мисс Эверсли.
Она опустилась на стул. Что ж, не повезло. Герцогиня отложила газету и хмуро поджала губы.
– Расскажите мне о моем внуке.
Щеки Грейс снова запылали.
– Что, простите?
Правая бровь герцогини изогнулась ломаной чертой, приняв форму верхушки зонта от солнца.
– Вы проводили его в спальню прошлым вечером, верно?
– Конечно, мадам. Как вы приказали.
– Ну? И о чем он с вами говорил? Я желаю знать, что он за человек. Очень может быть, что в его руках будущее семьи.
Грейс впервые со вчерашнего дня вспомнила о Томасе, и ее кольнуло чувство вины. Томас был воплощением истинного герцога, и никто не знал замок лучше его. Даже вдовствующая герцогиня.
– Э-э… вы не думаете, что немного преждевременно судить об этом, мадам?
– Ах вот как? Стало быть, защищаем моего второго внука?
Грейс удивленно округлила глаза. В голосе герцогини слышалось откровенное злорадство.
– Я считаю его светлость своим другом, – осторожно заметила девушка. – И никогда не пожелала бы ему зла.
– Фу, – презрительно скривилась герцогиня. – Если мистер Кавендиш – и не смейте называть его мистером Одли – действительно законный отпрыск моего Джона, то вам не стоит жалеть Уиндема. Этот мальчишка должен благодарить судьбу.
– За то, что титул вырывают у него из рук?
– За то, что ему посчастливилось так долго носить этот титул, – резко возразила герцогиня. – Если мистер… о, черт побери, я буду звать его Джоном…
«Джеком», – мысленно поправила ее Грейс.
– Если Джон в самом деле законный сын моего Джона, то у Уиндема с самого начала не было никаких прав на герцогский титул. Так что едва ли его можно признать незаслуженно обделенным.
– Но ведь его светлости с рождения внушали, что он будущий герцог Уиндем.
– Здесь нет моей вины, – язвительно усмехнулась старуха. – И вдобавок не с рождения.
– Да, – неохотно признала Грейс. Томас унаследовал титул в двадцатилетнем возрасте, когда его отец скончался от болезни легких. – Но он всегда знал, что рано или поздно титул достанется ему, а это почти то же самое.
Герцогиня еще немного поворчала. Она имела привычку капризно брюзжать всякий раз, когда сталкивалась с доводами, которые не в силах была опровергнуть. Бросив напоследок колючий взгляд в сторону компаньонки, она снова схватила газету, резко развернула и уткнулась в нее, отгородившись от остального мира.
Грейс воспользовалась короткой передышкой, чтобы расслабить плечи и ссутулиться. Закрыть глаза она не осмелилась.
Она готова была поклясться, что прошло не больше десяти секунд, как старуха отшвырнула газету и хмуро бросила:
– Вы думаете, из него выйдет хороший герцог?
– Мистер О… – Грейс вовремя спохватилась и прикусила язык. – Э-э… наш новый гость…
Герцогиня раздраженно закатила глаза в ответ на эту словесную акробатику.
– Называйте его мистером Кавендишем. Это его настоящее имя.
– Однако он не хочет, чтобы его так называли.
– А мне начхать, хочет он или не хочет. Он тот, кто есть. Кавендиш. И кончено. – Герцогиня поднесла к губам чашку с шоколадом и сделала щедрый глоток. – Все мы те, кто мы есть. И это хорошо.
Грейс промолчала. Ей столько раз приходилось выслушивать нравоучения герцогини о «природе человека» и «естественном порядке вещей», что благоразумнее было не искушать судьбу: старуха вполне могла разразиться очередной проповедью.
– Вы не ответили на мой вопрос, мисс Эверсли.
Грейс помедлила, обдумывая ответ.
– Мне трудно сказать, мадам. Я так мало знаю вашего внука.
Грейс говорила почти искренне. Ей трудно было себе представить кого-то другого вместо Томаса в роли герцога. Мистеру Одли при всем его очаровательном дружелюбии и веселости определенно не хватало солидности, основательности. Конечно, он умен, этого Грейс не отрицала, но хватит ли ему мудрости, рассудительности и воли, чтобы управлять огромными владениями? Большую часть времени Кавендиши проводили в Белгрейве, но Уиндему принадлежали бесчисленные имения в Англии и за ее пределами. Томасу приходилось держать не меньше дюжины секретарей и управляющих, помогавших ему вести дела, однако он отнюдь не бездельничал, переложив все заботы на чужие плечи. Грейс могла бы поклясться, что он знает в Белгрейве каждую пядь земли. Ей нередко доводилось заменять герцогиню, выполняя повседневные обязанности хозяйки поместья, и она заметила, что Уиндем лично знаком почти со всеми своими арендаторами.
Грейс считала это замечательным достоинством в человеке, воспитанном в сознании собственного превосходства и стоящем неизмеримо высоко над остальными смертными (чуть ниже короля и, по воле Божьей, много выше всех прочих).
Томасу нравилось поддерживать реноме немного скучающего светского льва, слегка циничного и искушенного в житейских делах, но под этой маской скрывалась натура, куда более глубокая. Именно поэтому ему и удавалось так хорошо управлять бессчетными владениями.
И потому Грейс было так горько видеть жестокое, пренебрежительное невнимание герцогини к внуку. Грейс понимала, что того, кто сам не испытывает чувств, нисколько не заботят чувства других, но в обращении с Томасом герцогиня проявляла редкое бездушие, его невозможно было объяснить даже чудовищным эгоизмом старухи.
Грейс представления не имела, провел ли Томас ночь в замке, но если бы он не вернулся, она не стала бы его осуждать.
– Еще шоколада, мисс Эверсли.
Грейс поднялась и наполнила чашку герцогини из кувшинчика, стоявшего на столике возле кровати.
– О чем вы разговаривали прошлой ночью?
Грейс не собиралась откровенничать с герцогиней. Она решила прикинуться простушкой.
– Я рано ушла к себе. – Она резким движением подняла вверх кувшинчик с остатками шоколада, не пролив ни капли. – С вашего любезного разрешения.
Герцогиня нахмурилась, сверля компаньонку испытующим взглядом, но Грейс поспешно отвернулась, чтобы поставить кувшинчик на поднос. Этот маневр позволил ей выиграть немного времени.
– Он говорил обо мне? – не унималась герцогиня.
– Э-э… не так уж много, – уклончиво пробормотала Грейс.
– Немного или ничего?
Грейс повернулась лицом к хозяйке. Герцогиня явно теряла терпение, и избежать допроса, похоже, не удавалось.
– Он упоминал о вас.
