Впрочем, эта привычка немного приближала его к прежнему образу жизни: обычно задолго до полудня Джек бывал уже в седле. Правда, существенное различие заключалось в том, что раньше он или куда-то направлялся, или откуда-то бежал. Теперь же он бессмысленно разъезжал по окрестностям, меняя аллюр с галопа на шаг и снова с шага на галоп. Странная штука – жизнь джентльмена. Сначала сам придумываешь себе занятие, а потом устаешь от созданного тобой же распорядка так, словно провел весь день, как простой смертный, в трудах праведных.
Или в делах неправедных, как это нередко случается.
Джек возвращался в дом – почему-то он никак не мог привыкнуть называть Белгрейв замком, каждый раз при слове «замок» у него возникало желание манерно закатить глаза. Шел четвертый день его пребывания в Белгрейве, и Джек с удовольствием подставлял лицо бодрящему легкому ветерку с полей.
Взбежав по ступенькам к парадному входу, он нетерпеливо огляделся в надежде увидеть Грейс, хотя едва ли ее можно было застать в этот час в парке. Впрочем, Джек всегда, где бы ни находился, искал глазами мисс Эверсли. При виде ее у него в груди возникало странное, щекочущее чувство. В большинстве случаев Грейс даже не замечала Джека, но его это нисколько не смущало. Ему нравилось наблюдать за Грейс, когда она куда-то спешила по поручению герцогини или занималась обыденными делами. Если Джек смотрел на нее достаточно долго (а он всегда так и делал, ведь у него не было причин смотреть в другую сторону), Грейс неизменно ощущала его взгляд. Даже когда Джек подглядывал за ней издали или прячась в тени, она тотчас каким-то непостижимым образом замечала его присутствие и оборачивалась. Всякий раз Джек пытался разыгрывать соблазнителя, пожирая Грейс глазами, ему хотелось заставить ее плавиться от желания. Но стоило ей обернуться, и Джек лишь глупо улыбался в ответ, как последний влюбленный болван.
Ему впору было бы презирать себя, но при виде улыбки Грейс радостное чувство в груди усиливалось, словно сотни крошечных пузырьков смеха рвались наружу, даря необычайную легкость и беззаботность.
Он распахнул парадную дверь и на мгновение замер. Резкий переход от прохладного ветра к неподвижному воздуху замка заставил его невольно вздрогнуть. Джек сразу же обвел глазами холл, и на этот раз его настойчивость была вознаграждена.
– Мисс Эверсли, – позвал он, заметив Грейс в дальнем конце коридора – вероятно, она спешила исполнить очередной нелепый каприз герцогини.
– Мистер Одли, – улыбнулась Грейс, направляясь к нему.
Джек сбросил с плеч плащ, наверняка похищенный из гардероба Уиндема, и передал подоспевшему лакею. Джек не переставал изумляться способности слуг в нужный момент материализовываться из ниоткуда.
Кто-то неплохо их вышколил, подумал Джек и, вспомнив недавние армейские времена, одобрительно прищелкнул языком.
Грейс подошла прежде, чем он успел стянуть перчатки.
– Вы ездили кататься верхом? – спросила она.
– Да. Сегодня чудесный день для верховой прогулки.
– Несмотря на ветер?
– В ветер лучше всего скакать верхом.
– Кажется, вы неразлучны с лошадью?
– Да, мы с Люси – прекрасная пара.
– Так у вас кобыла?
– Нет, мерин.
Как ни странно, Грейс не удивилась, хотя в глазах ее мелькнуло любопытство.
– Вы назвали мерина Люси?
Джек театрально пожал плечами:
– Это одна из тех историй, что теряют в пересказе всю тонкость. – В действительности здесь была замешана выпивка, три заключенных пари и дух противоречия. Сказать по правде, Джек не слишком гордился этим эпизодом своей биографии.
– А из меня плохая наездница, – призналась Грейс, не пытаясь оправдаться.
– Не любите ездить верхом, или так сложились обстоятельства?
– Наверное, и то и другое, – нерешительно произнесла девушка. Похоже, прежде она об этом не задумывалась.
– Вы должны непременно как-нибудь составить мне компанию.
Грейс невесело улыбнулась:
– Не думаю, что верховые прогулки входят в круг моих обязанностей на службе у герцогини.
Джек вовсе не был в этом уверен. Он подозревал, что старуха подталкивает к нему Грейс с особым расчетом, использует ее как приманку, сладкий, сочный плод, подвешенный на веревочке у него перед носом. Джек находил это крайне оскорбительным, но не собирался отказываться от удовольствия видеть Грейс из одного лишь желания насолить злобной карге.
– Ха! – откликнулся он. – Все образцовые компаньонки катаются верхом вместе с гостями.
– О, – с сомнением протянула Грейс, – неужели?
– Ну по крайней мере в моем воображении.
Грейс покачала головой, даже не пытаясь сдержать улыбку.
– Мистер Одли…
Джек потешно нахмурился и огляделся по сторонам с самым таинственным видом.
– Думаю, мы здесь одни, – произнес он шепотом.
Грейс доверительно наклонилась к нему, лукаво сощурив глаза.
– И что это означает?
– Вы можете называть меня Джеком.
Она сделала вид, что размышляет.
– Нет, не думаю.
– Я никому не скажу.
– М-м-м… – Грейс сморщила нос и cуxo объявила: – Нет.
– Но вы сделали это однажды.
Она сжала губы, сдерживая уже не улыбку, а лукавый смех.
– И в этом была моя ошибка.
– Совершенно верно.
Грейс испуганно обернулась. Это был Томас.
– Откуда он здесь взялся, черт возьми? – проворчал Джек.
«Из малой гостиной», – с досадой подумала Грейс. Дверь оттуда располагалась прямо у них за спиной. Томас часто проводил время в этой комнате, читая или отвечая на письма. Он говорил, что любит мягкий послеполуденный свет. Но время только приближалось к полудню и от Томаса разило бренди.
– Милый разговор, – протянул герцог. – И, полагаю, не первый.
– Вы подслушивали? – снисходительно осведомился Джек. – Вам должно быть стыдно.
– Ваша светлость, – начала Грейс, – я…
– Томас, – с усмешкой перебил ее Уиндем, – или вы не помните? Вы обращались ко мне по имени много больше одного раза.
Щеки Грейс запылали. Господи, как давно слушает Томас их разговор? Вероятно, с самого начала.
– Это правда? – вмешался Джек. – В таком случае, я настаиваю, чтобы вы звали меня Джеком. – Он повернулся к Томасу и пожал плечами. – Этого требует простая справедливость.
Томас не ответил, однако его испепеляющий взгляд был красноречивее любых слов.
– Я буду называть вас Грейс, – заявил Джек, повернувшись к девушке.
