Ну, Грейс и сейчас не испытывала желания ухаживать за старухой. И все же… не могла ее бросить. Что бы ни было на уме у герцогини пять лет назад, она спасла Грейс от большого несчастья. И в благодарность за это Грейс собиралась уделить ей немного внимания. В конце концов, ее никто не принуждал и не неволил. Грейс сама так решила.
Поразительно, насколько велика разница, когда служишь другому по велению сердца.
– Мадам? – повторила Грейс и замолчала. Она сказала достаточно. Остальное зависело от ее бывшей госпожи.
– Ну ладно, – раздраженно буркнула старуха. – Если вы чувствуете себя обязанной.
Грейс с невозмутимым выражением лица взобралась на подножку кареты, опираясь на руку лорда Кроуленда (он слышал последний обрывок разговора между дамами и проворчал, что Грейс сошла с ума). Заняв положенное место – спиной к кучеру и как можно дальше от герцогини, – она чинно сложила руки на коленях и опустила глаза. Грейс не знала, сколько ей придется просидеть здесь, остальные, похоже, еще продолжали обедать.
Герцогиня отвернулась к окну. Временами Грейс поглядывала на старуху, но та все сидела, уставившись в окно, неподвижная, с прямой, как шомпол, спиной и сердито поджатыми губами.
И вот наконец, когда Грейс, должно быть, в пятый раз украдкой покосилась на герцогиню, старуха хмуро посмотрела ей в глаза.
– Вы разочаровали меня. – Свистящий шепот герцогини походил на шипение.
Грейс замерла, затаив дыхание. Она не знала, что сказать, но извиняться не собиралась. Да, ей хватило смелости не оттолкнуть свалившееся в руки счастье, но никто не вправе ее за это упрекать.
– Вы не должны были уходить.
– Но я была всего лишь служанкой, мадам.
– Вы не должны были уходить, – упрямо повторила старуха. Ее голос звучал твердо, тело сохраняло неподвижность, но Грейс тотчас уловила сотрясавшую ее внутреннюю дрожь.
«Это колотится сердце у нее в груди», – с изумлением поняла Грейс.
– Он совсем не то, что я ожидала, – горько вздохнула старуха.
Грейс растерянно моргнула, так быстро сменила тему герцогиня.
– Мистер Одли?
– Кавендиш! – сердито прикрикнула старуха.
– Но вы даже не знали о его существовании, – как можно мягче возразила Грейс. – Как вы могли чего-то ожидать?
Герцогиня оставила ее вопрос без внимания.
– Знаете, почему я взяла вас к себе?
– Нет, – тихо выдохнула Грейс.
На мгновение губы герцогини сжались в одну узкую полоску.
– Это было неправильно. Никто не должен оставаться один в этом мире.
– Да, – кивнула Грейс, соглашаясь всем сердцем.
– Я сделала это ради нас обеих. Исправила несправедливость. Ради нас обеих. – Глаза герцогини сузились, впившись в лицо Грейс. – Вы не должны были уходить.
И тогда… Боже всемилостивый… Грейс не могла поверить, что произнесла это!
– Я могла бы навещать вас, если вы не против.
Герцогиня с усилием сглотнула, глядя прямо перед собой.
– Что ж, это вполне приемлемо.
Появление Амелии, объявившей, что карета вот-вот тронется, избавило Грейс от необходимости отвечать. И действительно, Амелия едва успела занять свое место, как колеса заскрипели и экипаж покатился вперед.
Путешественницы молчали.
И это было к лучшему.
Несколько часов спустя Грейс открыла глаза и встретила взгляд подруги.
– Ты заснула, – шепнула Амелия и, прижав палец к губам, кивнула в сторону дремавшей герцогини.
Грейс зевнула, прикрыв ладонью рот.
– Сколько нам, по-твоему, еще ехать?
– Не знаю. – Амелия неуверенно пожала плечами. – Возможно, час или два. – Утомленная, бледная до синевы, она со вздохом откинулась на подушки.
«Мы все устали, – подумала Грейс. – Устали и боимся».
– Что ты собираешься делать? – вырвалось у нее прежде, чем она успела прикусить язык.
– Понятия не имею, – отозвалась Амелия, не открывая глаз. – Знаешь, что самое забавное? – неожиданно добавила она.
Грейс молча покачала головой, но, вспомнив, что глаза Амелии все еще закрыты, произнесла:
– Нет.
– Я все думаю про себя: это несправедливо. Разве у меня нет права выбора? Почему меня продают и перебрасывают с рук на руки, как лежалый товар? Но ведь иначе и не могло быть. Меня отдали Уиндему много лет назад. И я никогда не жаловалась.
– Ты была еще ребенком, – не согласилась Грейс.
Амелия не пожелала открыть глаза, но в ее приглушенном голосе звучало обвинение:
– У меня было в запасе достаточно лет, чтобы возмутиться.
– Амелия…
– Мне некого винить, кроме себя самой.
– Это неправда.
Амелия открыла наконец глаза. Точнее, один глаз.
– Ты говоришь так, только чтобы меня утешить.
– Нет, я действительно так думаю. Я могла бы солгать, желая тебя успокоить, но сейчас говорю правду. Ты ни в чем не виновата. И никто не виноват. – Грейс взволнованно перевела дыхание. – Жаль. Было бы намного легче…
– Если бы было кого обвинить?
– Ну да.
И тогда Амелия прошептала:
– Я не хочу выходить за него замуж.
– За Томаса? – Амелия с Уиндемом долгие годы считались женихом и невестой, но, похоже, не испытывали глубокой привязанности друг к другу.
Амелия с любопытством посмотрела на Грейс.
– Нет, за мистера Одли.
– Правда?
– Ты, кажется, удивлена?
– Нет, вовсе нет, – поспешно проговорила Грейс. Что ей еще оставалось? Признаться, что она сама безумно влюблена в мистера Одли и не может представить, чтобы кто-то его отверг? – Просто он такой красивый, – выпалила она первое, что пришло в голову.
Амелия равнодушно пожала плечами:
– Не знаю, возможно.
«Возможно? – изумилась Грейс. – Разве ты не видела его улыбку?»
– А тебе не кажется, что он чересчур очарователен? – просила Амелия.
– Нет. – Грейс мгновенно опустила глаза, проклиная себя за несдержанность. Она с такой горячностью выпалила свое «нет», что Амелия тотчас с подозрением прищурилась.
– Грейс Эверсли, тебе нравится мистер Одли?
Грейс принялась что-то бессвязно бормотать, запинаясь и краснея, но вместо слов выходило какое-то воронье карканье.
– Я…
– Он тебе нравится, – заключила Амелия.
– Это ничего не значит, – пролепетала Грейс. Что еще могла она сказать Амелии, которой, возможно, вскоре предстояло стать невестой Джека?
