— Я не сомневаюсь, что он наш кровный родственник, — устало сказал Томас. — Остается только удостовериться, что он таковой по закону.
— Это катастрофа, — пробормотал лорд Кроуленд и, подойдя к окну, уставился на лужайку.
Взгляды всех собравшихся последовали за ним. На что еще им было смотреть в притихшей комнате?
— Я подписал брачное соглашение с полным доверием, — сказал он не оборачиваясь. — Двадцать лет назад.
Глаза Амелии расширились. Она никогда не слышала, чтобы ее отец говорил так. Его голос был напряженным, едва сдерживаемым, как туго натянутая струна, дрожащая и готовая лопнуть в любой момент.
Он резко повернулся к ним.
— Вы понимаете? — спросил он. Трудно было сказать, к кому он обращается, пока его взгляд не остановился на лице Томаса. — Ваш отец явился ко мне со своими планами, и я согласился ними, уверенный, что вы законный наследник герцогства. Моя дочь стала бы герцогиней. Герцогиней! Неужели вы думаете, что я отдал бы свою дочь, если бы знал, что вы не более чем… чем…
Его лицо налилось краской и исказилось, пока он пытался сообразить, кем является Томас или кем станет, если претензии Одли подтвердятся. Амелии стало дурно и из-за нее самой и из-за Томаса.
— Можете называть меня мистером Кавендишем, если пожелаете, — сказал Томас с пугающим спокойствием. — Если вы считаете, что это поможет вам свыкнуться с этой мыслью.
Но ее отец еще не закончил.
— Я не позволю обмануть мою дочь. Если не докажете, что вы законный герцог Уиндем, можете считать помолвку расторгнутой.
«Нет!» — хотела крикнуть Амелия. Отец не может так просто разорвать помолвку. Он не может так поступить с ней. Она устремила лихорадочный взгляд на Томаса. Наверняка он должен что-то сказать. Между ними что-то произошло. Они больше не чужие друг другу. Она небезразлична ему. Он будет сражаться за нее.
Но нет.
Ее сердце упало, налившись свинцовой тяжестью.
Он не будет спорить с ее отцом.
Потому что, когда ее мозг достаточно прояснился, чтобы сосредоточиться на его лице, она увидела, что он кивнул и добавил:
— Как пожелаете.
— Как пожелаете, — повторила она, не в состоянии поверить. Но никто не услышал ее потрясенного шепота. Это был шепот женщины, которую никто не замечает.
На нее они не смотрели: никто из них, даже Грейс.
И тут ее отец повернулся к мистеру Одли и указал на него пальцем.
— Если окажется, — заявил он, — что герцог Уиндем — вы, то вы женитесь на ней.
Позже этим вечером и каждый вечер в течение многих недель Амелия оживляла это мгновение в своей голове. Она видела, как ее отец поворачивается и указывает пальцем, слышала его голос, видела шок на лицах собравшихся, видела ужас мистера Одли.
И каждый раз, когда снова прокручивала эту сцену в уме, она что-нибудь говорила: что-нибудь умное или что-нибудь резкое, а может, что-нибудь остроумное или что-нибудь возмущенное.
Но всегда она говорила.
Однако в реальности она ничего не сказала, ни слова. Собственный отец пытался навязать ее мужчине, которого она не знала, в присутствии людей, которых она знала, а она… ничего не сказала.
Она даже не ахнула. У нее было такое чувство, словно ее лицо окаменело, как у какой-нибудь жуткой горгульи, застывшей в вечной муке.
Но она не издала ни звука. Отец, возможно, гордился ее поведением. Никаких женских истерик с ее стороны не было.
Мистер Одли казался не менее потрясенным, но овладел собой гораздо быстрее, пусть даже у него вырвалось:
— О нет.
Амелия думала, что ее стошнит.
— Женитесь, — произнес ее отец предостерегающим тоном. Амелия знала этот тон. Он не часто прибегал к нему, но никто не решался перечить ему, когда он говорил подобным тоном. — Вы женитесь на ней, даже если мне придется препроводить вас к алтарю под дулом пистолета.
— Отец, — сказала она дрогнувшим голосом, — ты не можешь этого сделать.
Но он не обратил на нее внимания. Наоборот, он сделал еще один яростный шаг к мистеру Одли.
— Моя дочь помолвлена с герцогом Уиндемом, — прошипел он, — и выйдет за него замуж.
— Я не герцог Уиндем, — возразил Одли.
— Пока, — парировал отец. — И возможно, никогда им, не станете. Но я намерен проследить, чтобы истина была установлена. И позабочусь о том, чтобы моя дочь вышла замуж за того мужчину, за которого следует.
— Это безумие! — воскликнул мистер Одли. Он был заметно расстроен, и Амелия чуть не рассмеялась от иронии происходящего. На это стоило посмотреть, чтобы мужчина пришел в такую панику от одной только мысли о женитьбе на ней.
Она посмотрела на свои руки, наполовину ожидая увидеть фурункулы или полчища саранчи, ползущей через комнату.
— Я даже не знаю ее, — заявил мистер Одли.
На что ее отец ответил:
— Подумаешь, проблема!
— Вы сошли с ума! — выкрикнул мистер Одли. — Я не собираюсь жениться на ней.
Амелия закрыла ладонями лицо. Ее голова кружилась. И она не хотела поддаваться слезам ни за что на свете.
— Прошу прощения, леди Амелия, — пробормотал Одли. — Ничего личного.
Амелия нашла в себе силы кивнуть — не слишком грациозно, но хотя бы любезно. Почему никто не обращается к ней? Почему никто не спрашивает ее мнения?
Почему она не в состоянии постоять за себя? У нее было такое ощущение, словно она наблюдает за всем происходящим издалека. Она может кричать, вопить, но никто не услышит ее.
Амелия взглянула на Томаса. Он словно окаменел, глядя прямо перед собой.
Она перевела взгляд на Грейс. Наверняка Грейс могла бы прийти к ней на помощь. Ведь она женщина. Она знает, каково это, когда земля уходит из-под ног.
Она снова посмотрела на мистера Одли, все еще искавшего аргументы, которые избавили бы его от хомута в виде брака с ней.
— Я не согласен, — заявил он. — Я не подписывал никаких контрактов.
— Он тоже, — парировал ее отец, указав подбородком на Томаса. — Это сделал его отец.
— От его имени, — буквально выкрикнул мистер Одли.
Но ее отец даже не моргнул глазом.
— Вот тут вы ошибаетесь, мистер Одли. Имя вообще не указано. Моя дочь, Амелия Гонория Роуз, должна выйти замуж за седьмого герцога Уиндема.
— Неужели? — наконец подал голос Томас.
— Вы что, даже не заглядывали в бумаги? — обратился к нему мистер Одли.
— Нет, — отозвался Томас. — Я никогда не видел в этом необходимости.
Мистер Одли выругался.
— Я попал в компанию законченных идиотов.
