Отец бросил на него недовольный взгляд.
— Я просто прочистил горло, и тебе это известно.
— Ах, ну да, у всех Кемблов лошадиное здоровье. Выносливы, как мулы, и, как мулы, упрямы.
Маркиз со стуком опустил на стол полупустой бокал вина.
— Что с тобой происходит, Роберт?
— Прошу прощения? — переспросил Роберт, развалясь на диване и закинув ногу на ногу.
— Ну разве таким должен быть будущий маркиз? Что за скверные манеры!
Точно таким тоном отец разговаривал с ним в детстве, когда отчитывал Роберта за какой-нибудь проступок. Роберт повиновался, скорее, по привычке.
— Посмотри на себя, — с отвращением продолжал Каслфорд. — Болтаешься без дела в Лондоне, пьянствуешь, распутничаешь, проматываешь свое состояние за карточным столом.
Роберт мрачно усмехнулся. — В картах мне везет. Я удвоил свои сбережения.
— Ты превратился в повесу!
— Когда-то я не был таким, — прошептал Роберт, внезапно ощутив щемящую тоску.
Маркиз залпом проглотил остатки вина. Затем, прибегнув к последнему и самому сильному доводу, сказал:
— Твоей матери было бы стыдно за тебя.
Роберт вскинул на него глаза, в горле у него пересохло. Отец редко упоминал при нем о матери. Прошло несколько секунд, прежде чем он вымолвил:
— Вы ничего не можете знать о ее чувствах. Вы никогда не знали, что у нее на душе, потому что вы не знаете, что такое настоящая любовь.
— Я любил ее! Я любил твою мать так, как ты вряд ли сможешь кого-нибудь полюбить. И клянусь Богом, я знал, о чем она мечтала. Она хотела, чтобы ее сын вырос сильным, честным и благородным.
— И не забудьте самое главное — «чтобы он понимал всю ответственность, которую возлагает на него титул маркиза», — язвительно добавил Роберт.
Отец отвернулся и промолвил:
— Нет, это ее не особенно заботило. Она хотела всего лишь, чтобы ты был счастлив.
Роберт опустил глаза. Все могло быть совсем по-другому, если бы в то время, когда он ухаживал за Викторией, его мать была жива.
— Я вижу, вы поставили себе целью воплотить в жизнь ее заветные мечты. — Он горько рассмеялся. — Что ж, ваши желания сбылись — я чертовски счастлив.
— Никогда не думал, что ты станешь таким, — задумчиво произнес Каслфорд, и на его лице вдруг отразились все его шестьдесят пять лет и еще десять лет сверх того. Он покачал головой и тяжело опустился на стул. — Я не хотел этого, клянусь Богом. Господи, что я наделал!
Роберт почувствовал, как тревожный холодок пробежал по спине.
— Что вы имеете в виду? — спросил он.
— Знаешь, она ведь сюда приходила.
— Кто приходил?
— Она. Дочка священника.
Роберт так вцепился в подлокотник дивана, что пальцы его побелели.
— Виктория? Отец кивнул.
Тысячи вопросов вихрем пронеслись в голове Роберта. Неужели Холлингвуды отказали ей от места? Д может быть, она заболела? Наверное, заболела, решил он. Случилось что-то ужасное, если она отважилась прибегнуть к помощи его отца.
— Когда она здесь была?
— Сразу после того, как ты уехал в Лондон.
— После того, как я… Да о чем, черт возьми, вы говорите?
— Это было семь лет назад.
Роберт вскочил на ноги.
— Виктория была здесь семь лет назад, и вы ничего мне об этом не сказали? — Он чуть не бросился на отца. — Да как вы могли?
— Я не хотел, чтобы ты загубил свою жизнь. — Каслфорд горько усмехнулся. — Но ты все равно ее загубил, как я ни старался этому воспрепятствовать.
Роберт сжал кулаки — если бы не это, он вцепился бы своему батюшке в горло.
— Что она вам сказала?
Отец медлил с ответом.
— Что она сказала? — выкрикнул Роберт.
— Точно не помню, но… — Каслфорд глубоко вздохнул. — Но она очень расстроилась, узнав, что ты уехал в Лондон. Мне кажется, она и вправду хотела прийти тогда на вашу условленную встречу, но, видно, ей что-то помешало.
Роберт молча смотрел на него, стиснув зубы, не в силах вымолвить ни слова.
— Я не думаю, что ей нужны были твои деньги, — мягко добавил маркиз. — Хотя я до сих пор считаю, что из девушки ее круга вряд ли получилась бы настоящая графиня, я все же должен признать… — Маркиз откашлялся. Он был не из тех, кому нравится выказывать свою слабость. — Я должен признать, что ошибался насчет нее. Она, возможно, и в самом деле тебя любила.
Роберт несколько мгновений был пугающе неподвижен, затем неожиданно развернулся и со всей силы ударил кулаком в стену. Маркиз в замешательстве отступил назад: он понял, кому предназначался этот удар.
— Будьте вы прокляты! — воскликнул Роберт. — Как вы могли так со мной поступить?
— В то время мне казалось, что так будет лучше. Теперь я вижу, что ошибся.
Лицо Роберта исказилось гримасой отчаяния.
— Что вы ей сказали?
Маркиз отвернулся, не решаясь посмотреть в лицо сыну.
— Что?!
— Я сказал, что ты не собирался на ней жениться. — Каслфорд опустил голову под яростным взглядом сына. — Что она была для тебя всего лишь развлечением.
— И она подумала… О Господи, она подумала… — У Роберта подкосились ноги, и он без сил опустился на диван.
Когда Виктория узнала, что он уехал в Лондон, она, вероятно, решила, что он все это время ей лгал, что он никогда ее не любил. А потом — потом он оскорбил ее, предложив ей стать его любовницей. Боже, что он сделал! Как он теперь сможет смотреть ей в глаза? Вряд ли она позволит ему даже извиниться перед ней.
— Роберт, — промолвил его отец. — Прости, мне очень жаль.
Роберт медленно поднялся, с трудом соображая, что делает.
— Я никогда вам этого не прощу. — Голос его звучал безжизненно.
— Роберт!
Но его сын, не оглядываясь, вышел из комнаты, не прибавив больше ни слова.
Роберт брел, не разбирая дороги, пока вдалеке не показался домик священника. Почему Виктория в ту ночь была в постели? Почему она не пришла на условленную встречу, как обещала?
Он добрых пять минут простоял перед коттеджем, тупо уставившись на дверное кольцо. Мысли его путались, взгляд был рассеянным, и он не заметил, что в окнах гостиной слегка зашевелились занавески.
Дверь внезапно распахнулась, и на пороге появилась Элеонора Линдон.
— Милорд, это вы? — воскликнула она, удивленная его неожиданным приходом.
Роберт очнулся от задумчивости. Элли почти не изменилась, вот только ее светлые с соломенным отливом волосы, которые раньше окутывали ее головку золотистым облаком, теперь были уложены в тугой пучок на затылке.
