— Я собираюсь с ним поговорить, — решительно заявила Виктория и, прежде чем кто-либо успел остановить ее, вышла из магазина на улицу.
Увидев ее, Роберт тут же выскочил из кареты. Он хотел что-то сказать, но Виктория перебила его.
— Ты жаждал говорить со мной? — резко спросила она.
— Да, я…
— Прекрасно. Я тоже хочу тебе кое-что сказать.
— Тори, я…
— — Не смей воображать себе, что ты можешь распоряжаться мной, как своей собственностью. Я понятия не имею, чем вызвана столь чудесная перемена в твоем отношении ко мне, но я не марионетка, которую можно дергать за ниточки.
— Конечно, нет, но…
— И напрасно ты надеешься, что я прощу тебе то ужасное оскорбление, которое ты мне нанес.
— Я все понимаю, но…
— В общем, с меня хватит. Я от тебя устала. Ты деспотичный, высокомерный, невыносимый и…
— И ты любишь меня, — докончил Роберт, очень довольный, что ему удалось наконец вставить хоть слово.
— И вовсе нет!
— Виктория, — сказал он тем особым тоном, которым говорят с маленькими детьми. — Ты всегда любила и будешь меня любить.
— Да ты в своем уме? — пробормотала она, ловя ртом воздух.
Он отвесил ей изысканный поклон и, взяв ее безжизненно повисшую руку, поднес ее к губам.
— Я еще никогда не говорил так разумно, как сейчас.
У Виктории перехватило дыхание. Непрошеные воспоминания захлестнули ее, и вот ей уже снова семнадцать лет. Семнадцать лет, она влюблена без памяти и со страхом ждет первого поцелуя.
— Нет, — вымолвила она, поперхнувшись собственными словами. — Нет. Тебе не удастся вновь завладеть моей душой.
Он жег ее горячим взглядом, который проникал в самую душу.
— Виктория, я люблю тебя.
Она выдернула руку.
— Я не хочу этого слышать. — С этими словами она повернулась и бросилась обратно в магазин.
Роберт посмотрел ей вслед и вздохнул. И почему, спрашивается, он был так уверен, что она кинется ему на шею и засыплет его признаниями в вечной и страстной любви? Конечно, она ужасно сердита на него. Да что там сердита — зла до чертиков. Все это время он с ума сходил от тревоги и сознания собственной вины, и поэтому ему ни разу не пришла в голову мысль о том, как она может откликнуться на его внезапное вторжение в ее жизнь.
Но он не успел как следует все обдумать, поскольку в то же мгновение из магазина стремглав вылетела его тетушка Брайтбилл.
— Что ты сказал бедной девочке? — выпалила она. — Как ты не понимаешь, что она уже достаточно натерпелась за этот день?
Взгляду, который Роберт кинул на тетушку, мог бы позавидовать василиск. Это постоянное вмешательство в его личную жизнь начало его раздражать.
— Я сказал ей, что люблю ее.
Такое откровенное заявление заставило ее поубавить свой пыл.
— Правда?
Роберт не удостоил ее ответом.
— Ну, что бы ты ни сказал, впредь постарайся этого больше не говорить.
— Вы хотите, чтобы я сказал ей, что не люблю ее?
Тетушка уперла свои пухлые кулачки в не менее пухлые бока.
— Она так расстроилась, бедняжка.
Роберт почувствовал, что его терпение вот-вот иссякнет.
— Черт возьми, я тоже расстроен.
Миссис Брайтбилл отпрянула в ужасе и прижала руку к груди с видом оскорбленного достоинства.
— Роберт Кембл, ты ругаешься в моем присутствии?
— Я был несчастен все эти семь лет из-за глупого недоразумения, виной которому оказались наши с ней отцы и их ослиное упрямство. И если честно, тетушка, сейчас меня нисколько не волнуют ваши оскорбленные чувства.
— Роберт Кембл, это самое возмутительное оскорбление, какое мне доводилось получать…
— …за всю вашу жизнь, — со вздохом докончил Роберт, возведя очи горе.
— …за всю мою жизнь. И меня нисколько не волнует, что ты граф. Я скажу этой бедняжке, чтобы она ни в коем случае не выходила за тебя замуж. — И, презрительно фыркнув, миссис Брайтбилл решительным шагом направилась обратно в магазин.
— Глупые курицы! — крикнул Роберт, обращаясь к захлопнувшейся двери магазина. — Все вы глупые курицы, и ничего больше!
— Прошу прощения, милорд, — лениво заметил тут кучер, который все это время стоял, прислонившись к стенке кареты, — но сдается мне, не тот момент вы выбрали, чтобы петушиться.
Роберт смерил его бешеным взглядом.
— Макдугал, если бы не твое умение обращаться с лошадьми…
— Знаю, знаю, вы бы давным-давно вышвырнули меня вон.
— Это никогда не поздно сделать, — проворчал Роберт.
Макдугал усмехнулся с видом человека, который стал скорее другом, чем слугой.
— А вы заметили, как быстро она сказала, что вас не любит?
— Заметил, — буркнул Роберт.
— Это я на всякий случай спросил. А то вдруг вы не заметили.
Роберт хмуро оглянулся на него, через плечо.
— По-моему, для слуги ты ведешь себя чересчур нахально.
— Потому-то вы меня и держите, милорд.
Роберт знал, что это правда, но не собирался сейчас обсуждать этот вопрос и вновь перевел взгляд на дверь магазина.
— Можете хоть баррикады строить! — крикнул он, потрясая кулаками. — Я все равно никуда отсюда не двинусь!
* * *
— Что он там кричит? — спросила миссис Брайтбилл, успокаивая свои оскорбленные чувства уже седьмой по счету чашкой чая.
— Говорит, что никуда не уедет, — ответила Харриет.
— Я так и знала, — пробормотала Виктория.
— Если можно, еще чаю! — потребовала миссис Брайтбилл, протягивая пустую чашку.
Кейти поспешила к ней с дымящимся чайником. Достойная матрона прикончила очередную чашку, затем встала и расправила складки юбки.
— С вашего позволения, — объявила она громогласно и направилась в дамскую комнату.
— Мадам придется покупать еще один чайник, — хихикнула Кейти.
Виктория бросила на нее неодобрительный взгляд. Она вот уже несколько недель тщетно пыталась привить девушке хорошие манеры и научить ее, как следует себя вести в порядочном обществе. Но, вероятно, у нее самой тоже стали сдавать нервы, поскольку она вдруг заявила:
— Все, прекращаем чаепитие. Довольно рассиживаться.
Харриет взглянула на нее осовелыми глазами и поставила чашку на блюдце.
— Это же просто безумие! — продолжала Виктория. — Он нас держит здесь, как в западне.
